– Но ведь должен быть какой-нибудь выход! – в отчаянии проговорил Алексей. – Вы, такой умный человек, – неужели вы не можете придумать никакого способа, чтобы обмануть этих подонков?

В комнате повисло напряженное молчание. Наконец Видок протяжно вздохнул.

– Покажите-ка мне еще раз эти письма, – проворчал он, протягивая руку. – Но запомните! Это еще не значит, что я согласился!

Каверин протянул ему конверт, внутри которого находились два листка.

– Письмо принес посыльный? – буркнул Видок. Голикова кивнула.

– Плохо, что вы не проследили за ним, – проворчал Видок. – Не исключено, что он бы привел нас прямиком в их логово. Боже, до чего скверная бумага…

– Вы знаете, откуда она? – вырвалось у Полины.

– Я что, господь бог, знать происхождение всех парижских листков? – возмутился Видок. – Право, вы преувеличиваете мои возможности… – Он с сожалением покачал головой. – Нет, из этого письма мы ничего не выжмем. Так, а это что? Почерк княжны – стало быть, она писала. Интересные буквы, должен вам сказать.

– И что? – спросил Алексей, почти отчаявшись.

– Да так, – сказал Видок задумчиво. – Помнится, вы мне рассказывали, что у нее была привычка подчеркивать некоторые буквы, – он покосился на фрейлину Голикову и добавил: – Иногда.

– Покажите-ка! – воскликнул молодой человек, подбегая к нему. – Так оно и есть, – а я, глупец, этого не заметил! Что же она нам сообщает?

– Сейчас, – отозвался Видок. – «С» и «а»… И «н»… Санлис.

– Санлис! – Варвара Федотовна молитвенно сложила руки. – Она спасена!

– С какой стати? – проворчал Видок.

– Но мы ведь знаем, где ее держат! – воскликнула Полина. – В городке Санлис, недалеко от Парижа! Мсье Видок, вы поможете нам? Вы же обещали! И вообще, я поцеловала вас целых два раза!

– Надо подумать, – буркнул Видок, облокотился о стол и уперся подбородком в ладонь. Думал он долго. – Ладно, – сказал он наконец, – ваша взяла.

– Мсье Видок, – в экстазе воскликнула Варвара Федотовна, – вы святой!

– Так вы дадите мне «Принцессу грез"? – спросил Алексей.

– Дам, – коротко ответил Видок. – Но на время, – прибавил он. – Только на время, учтите.

Без четверти четыре Алексей уже находился на Новом мосту и пытался изобразить скучающего фланера, хотя, признаться, это плохо у него получалось. Его лицо то и дело подергивалось гримасой нетерпения, он бросал косые взгляды по сторонам и едва ли не каждую минуту доставал из жилетного кармана часы, чтобы узнать время. Неподалеку от него женщины торговали цветами, какой-то безногий нищий просил милостыню и то и дело через мост проезжали красивые экипажи. На каждый экипаж Алексей глядел как на врага, а смех проходящих мимо женщин резал его как ножом по сердцу. Часы на ближайшей церкви отбили четыре, затем половину пятого.

"Ну и где же этот оборванец?» – думал Алексей.

Видок затаился где-то поблизости, хоть и предупредил Каверина, чтобы тот ни в коем случае не пытался его узнать. Что же до Полины, то Видок, пошептавшись с ней, объявил, что нашел ей очень важное занятие, но в деле она участвовать не будет.

Алексей ходил по мосту взад-вперед, время шло, а никто так и не показывался. Женщина, торговавшая цветами, подошла к молодому человеку и протянула ему букетик фиалок.

– Возьмите, сударь… Беру недорого.

Алексей едва удостоил ее взгляда.

– Простите, но я… Мне не надо.

– Жаль, – вздохнула женщина и без всякого перехода спросила: – Надеюсь, камушек при вас?

У молодого человека пересохло во рту. Он ожидал чего угодно, только не этого. Женщина меж тем спокойно смотрела на него своими слегка выпуклыми глазами, ожидая ответа.

– Да, – наконец ответил Алексей.

– Вот и хорошо, – сказала она все тем же тягучим голосом, вложила в его безжизненные пальцы букетик и отошла.

Каверин едва успел сообразить, что этот букетик был условным знаком, как к нему подкатил довольно грязный экипаж.

– Садись, – грубо сказал кучер. – Велено тебя доставить. И без глупостей!

Алексей не колеблясь бросил цветы и поднялся в карету. Кучер хлестнул лошадей, и экипаж загрохотал по камням. Молодой человек хотел высунуться наружу, поглядеть, куда его везут, но тут его шеи коснулось холодное острие кинжала.

– Ц-ц-ц, – укоризненно цокнул языком сидевший в карете человек. – Не стоит этого делать, право же, не стоит. Излишнее любопытство вам, сударь, совершенно ни к чему.

– Эльстон? – угрюмо спросил Алексей.

Эльстон быстро обыскал своего пленника, убедился, что у того нет при себе никакого оружия, и задернул шторку на дверце кареты. Теперь он и Каверин сидели в почти полной темноте.

– Как поживает Видок? – спросил Эльстон светским тоном.

– Хорошо, – ответил Алексей. – Послушайте, Эльстон, – взмолился он, – с княжной все в порядке? Они не обидели ее?

– О, что вы, что вы, – отозвался Эльстон. – Она и Огюстен теперь лучшие друзья, если можно так выразиться. Княжна догадалась дать Мими сахарку, и теперь Огюстен в ней души не чает. – И Эльстон по-змеиному улыбнулся.

– Имейте в виду, милостивый государь, – проговорил Алексей, стиснув челюсти, – вам это так просто с рук не сойдет!

– Разумеется, – сказал Эльстон с невинным видом. – Помнится, как-то вы обещались убить меня при встрече, и что же? С тех пор мы виделись с вами раза четыре, не меньше.

– Два, включая сегодняшний, – поправил его Каверин.

– Хорошо, пусть будет так, – легко согласился Эльстон, и Алексей увидел, как в темноте кареты блеснули его зубы. – Но, по-моему, вы такой же болтун, как и я. Вы мастер грозить, но вот приводить свои угрозы в действие – увы.

– Вряд ли вы можете всерьез быть на меня в обиде, – язвительно заметил Алексей. Эльстон снова улыбнулся.

– Вы неподражаемы, честное слово, – начал он, но тут карета остановилась.

Молодой человек насторожился. Что случилось? Неужели они уже доехали до Санлиса?

– Вылезайте, – велел Эльстон. – И без фокусов.

Алексей вышел из кареты. Теплый ветер дунул ему в лицо, взъерошив волосы. И первое, что увидел Каверин, было старое, жуткое, обшарпанное здание, на котором красовалась побуревшая от времени вывеска.

На вывеске значилось: «Санлис».

Увидев ее, Алексей смог в полной мере ощутить то, что в романах высокопарно именуется крушением надежд. Он понял, что они с Видоком ошиблись и что на самом деле имелся в виду не городок Санлис недалеко от Парижа, а это старое здание, расположенное среди пустырей какого-то парижского предместья. Это означало конец всем планам спасения княжны.