– А нам вы ничего не сказали! – упрекнул его Алексей.

– К чему вам подробности? – фыркнул Видок. – И потом, я бы все равно вас не оставил. Из-за вас мне пришлось проделать трюк, к которому я прибегал всего раз в жизни. Знаете, как я приехал сюда? Под днищем вашего экипажа! Ох! Я уж думал, пришел мой смертный час! Но ничего, все обошлось.

– А полицейские? – спросил Алексей.

– Они сидели в засаде тут неподалеку. Но я все равно решил на всякий случай подстраховаться. Я же не был уверен на все сто.

Меж тем жандармы вокруг них продолжали делать свое дело – забирали раненых и тех из бандитов, кто не пострадал во время перестрелки. Одни пленники ругались, другие угрюмо молчали, и на их лицах застыла тупая покорность судьбе. Видок довольно хмыкнул.

– Ну, слава богу, – сказал он. – Шайке Огюстена конец.

Алексей поглядел на своего недавнего врага, и отчего-то у молодого человека сжалось сердце. Огюстен лежал на земле, откинув в сторону одну руку, возле которой валялся испачканный грязью цилиндр. Мышиный Король походил на ребенка, по недоразумению облачившегося в одежду взрослого. Маленькая мышка, Мими, металась у него на груди и жалобно попискивала. Ее лапки были в крови – две пули прошили Огюстена насквозь. Мгновение – и из похожих на бусинки глаз мышки покатились слезы. Она плакала совсем как человек.

– Бедная, – сказала княжна и сама расплакалась. Она наклонилась, взяла мышку и прижала к себе. – Обещаю, я тебя не оставлю.

Видок встряхнулся.

– Эй, а где Фредо Болтун? – крикнул он. – Подать сюда Болтуна!

Двое полицейских подтащили упирающегося Эльстона. Он был ранен, пуля задела руку чуть ниже локтя.

– А вот и наш сорванец! – весело сказал Видок. – Ну как? Не удалось тебе найти бриллиант, а?

Эльстон опустил глаза и невнятно выругался сквозь зубы.

– А хочешь, я тебе его покажу, а? – заговорщицким тоном промолвил Видок. – Чтобы было что вспоминать на каторге, – добавил он, усмехнувшись.

– Почему вы думаете, что мне так интересно увидеть этот бриллиант? – промолвил Эльстон скучающим тоном.

Видок ухмыльнулся.

– Сейчас увидишь. Мадемуазель Полина!

– Я здесь! – откликнулась молодая женщина, подходя к нему.

– Мой сверток при вас?

– Как вы и просили, – сказала Полина, надувшись. – Между прочим, вы обещали мне, что я буду играть важную роль, а вместо этого заставили отсиживаться за каким-то забором, пока эти господа задерживали бандитов!

– Не сомневайтесь, – успокоил ее Видок, – ваша роль самая важная. Давайте сверток сюда.

Полина молча протянула ему какой-то довольно большой предмет, завернутый в холщовую ткань. Видок, глядя на Эльстона, как кот на мышь, сунул руку в карман, после чего запустил ее внутрь мешка.

– Сейчас… где же это… Ага! Нашел.

– Мсье Видок решил показывать фокусы? – холодно спросил Фредо Болтун. – Кажется, покойный Огюстен тоже очень их любил. На этом он и погорел, кстати.

– Да нет, Фредо, – весело сказал Видок. – Я, к твоему сведению, вовсе не фокусник, а волшебник. А Огюстен погорел потому, что ты оказался неудачником, каких свет не видел.

Эльстон стиснул челюсти, желваки на его скулах заходили ходуном. Видок наконец справился с громоздким предметом и извлек его из мешка.

– Узнаешь? – спросил он.

Это были часы с двумя херувимами по обе стороны от циферблата, очень похожие на те, что стояли в комнате у Алексея. Только здесь крылья у херувимов были позолоченные, и вообще вещь имела вид, присущий благородным старинным предметам. Полина открыла рот. Каверин подался вперед, затаив дыхание.

– Это мои часы, – отвечал Эльстон с недоумением. – Но зачем…

Видок перевернул их.

– Смотри сюда. Видишь надпись на задней стенке?

– Л. К., – пробормотал Эльстон.

– То-то и оно, – сказал Видок. – А теперь я выдвигаю деревяшку в основании и… – Он извлек из часов зеленый камень. – Теперь ты понял, простофиля, где все это время находилась «Принцесса грез"? У тебя под носом! Эх ты, дурачок!

– Ой, – потерянно сказала Полина.

– Ох, – вторил ей пораженный Алексей.

Некоторое время Эльстон стоял неподвижно, но потом он заревел и, как дикий зверь, кинулся на Видока. Его еле оттащили. Эльстон хрипел, извивался, на губах у него выступила пена. Он ругался и брызгал слюной.

– Вот и все, – заключил Видок. Он опустил сверкающий зеленый камень в свой карман. – Мадемуазель Полина! Я не могу подарить вам бриллиант, который вам так понравился, потому что он принадлежит французской короне. Но я прошу принять вас часы, в которых он хранился, на память о нашем маленьком совместном приключении.

– Это же не ваши часы! – возмутился Алексей. – Вы их украли!

Видок, однако, только благодушно махнул рукой.

– Уверяю вас, Фредо Болтуну они понадобятся не скоро! А часы вещь полезная, они всегда нужны. Вы что-то хотели у меня спросить, мадемуазель? – галантно осведомился он у Полины.

– Но я думала… – начала та, совершенно сбитая с толку. – Мы думали…

– И зря, – отозвался Видок самодовольно. – Те часы, что стояли в комнате вашего друга, были всего лишь подделкой под старину. Подделкой, понимаете? Они никак не могли быть теми, куда Конт спрятал бриллиант.

– И все-таки… Как вы догадались, что это часы именно Эльстона?

– Хе-хе, да я просто вспомнил, что один раз, когда нужда заставила меня вырядиться часовщиком, чтобы выкрасть кое-какие бумаги, я держал в руках часы, где на задней крышке были выцарапаны те самые инициалы. Вот почему меня в тот вечер у Конта чуть удар не хватил. Это ж надо было – так опростоволоситься!

– А нам вы ничего не сказали! – возмутилась Полина. Глаза ее метали молнии.

– Ничего не сказал, – подтвердил Видок. – И даже напротив, я не стал вас разубеждать, что бриллиант находился в часах мсье Каверина.

– Но почему, почему? – допытывался Алексей.

Видок пожал плечами.

– Таков уж я, – скромно заключил он.

А потом было скучное объяснение в посольстве с господином с военной выправкой, оказавшимся человеком графа Чернышёва. Господин заявил, что Алексей Каверин непозволительным образом манкировал своими обязанностями и что из-за него великая княжна оказалась в весьма двусмысленном положении, и хорошо еще, что газетчики ни о чем не пронюхали. Кроме того, до него дошли слухи, что Алексей Константинович позволил себе совершенно забыться и даже некоторым образом увлек княжну. Похоже, господин Каверин слишком возомнил о себе. Что он себе позволяет, в конце концов? Да как он смеет…