изменило мне. – И тут же, взывая к толпе, провозгласил: – Друзья, разрушим эту полицейскую будку во имя защиты конституционного правления!

Вслед за этим откуда-то просвистел камень и со звоном разбил стекло в полицейской будке. Я услышал этот звон, сидя по-прежнему в кафе «Паулиста». Видимо, это был звук выскользнувшей из рук и упавшей на тарелку ложечки. Я грезил, сидя с открытыми глазами против импозантного господина в визитке. Видя, что я вышел из задумчивости, господин сказал:

– Не напишете ли чего-нибудь в новогоднем номере газеты?

– Ничего не получится: в последнее время совсем не хочется писать.

– Не говорите так, очень прошу вас, всё-таки напишите что-нибудь. Всё равно что. Например, статью «О группе неомастерства».

Я был удивлён. Неужели этому господину каким-то образом стал известен мой сон?

– Если не эту статью, то другую, например «Старое мастерство и новое мастерство».

– Ничего не получится. Начать с того, что я никогда серьёзно не думал о новом мастерстве, – решительно заявил я.

– Но что-нибудь вы сможете написать?

– Если и напишу, то только о вашей просьбе написать.

– Согласен: напишите, пожалуйста, об этом.

Господин порылся в карманах и вынул бумагу для рукописей и вечное перо. Снаружи донеслись громкие звуки оркестра, игравшего в связи с широкой новогодней распродажей. За соседним столиком кто-то рассуждал о Керенском. Запах кофе, голос заказывавшего пай, рождественская ёлка – окружённый этим всеобщим оживлением, я, кисло поморщившись, неохотно взял бумагу для рукописей и вечное перо. И записал всю эту дурацкую болтовню. Поэтому всю ответственность за этот вздор несёт сидевший передо мной импозантный господин, а не я, который это написал.

Тыква

Что ни говори, но я бываю поражён, когда в нашем мире случается подобное: Тыква убивает человека. Не могу представить себе, что Тыква может совершить такой необычный поступок сознательно. Неужели это настоящая тыква? Брось шутить. Тыква – это прозвище. Полностью его называли Тыква Итибэй – в Ёсиваре самый мелкий актёришка… или, лучше сказать, заурядный шут.

Я всё это рассказываю, а ты, наверное, ни разу его не видел. Если так, очень жаль. Он сейчас носит красное кимоно, так что, если и захочешь посмотреть на него, сделать это не так легко. Тыква – маленький уродец с непомерно большой головой, всегда наряжавшийся в сюртук и пунцовый бархатный жилет. Голова, как горшок, расширяется к макушке, волосы завязаны пучком. Причём пучок изящный, называется «ёсибэй якко», поэтому все без исключения гости, впервые встречающиеся с ним, бывали поражены. Этот самый Тыква, стоило мне прийти, покачивая своей головой-горшком, всегда говорил: «Как дела? Шут из Группы неомастерства редко бывает нарядным». Плохая шутка.

Что касается шуток Тыквы, они, как правило, были лишены изящества. Овладев гостями, он сыпал ими, не задумываясь, насколько они остроумны. Не дотягивая до игры слов в фарсах кёгэн, он часто проявлял полную беспомощность. Но гости есть гости, они готовы смеяться над самой примитивной, глупой шуткой. Эти люди выходили из себя от радости, что понимают его шутки.

Вначале он был несказанно горд этим.

Узнав его, я, полный доброжелательности, весело смеялся над его шутками, будто меня щекотали. Однако сам Тыква понимал, что одними шутками ему не обойтись. Иногда ему приходилось говорить серьёзные вещи. Но гости думали, что Тыква всегда шутит, и, даже когда он говорил серьёзно, надрывали животики от смеха. А вот в последнее время он начал меня беспокоить. Дело в том, что он неожиданно оказался гораздо более нервным человеком, чем можно было подумать. Пусть на нём фрак и пунцовый бархатный жилет, пусть он комично обмахивает веером голову, увенчанную изящным пучком «ёсибэй якко», то, что он говорил, нельзя было рассматривать как сплошные шутки. Когда он говорил о серьёзных вещах, он говорил о них серьёзно, иногда даже серьёзнее, чём о них говорят гости. Во всяком случае, так я считаю. Вот почему у меня уже давно появилось желание сказать ему: «Твой смех выглядит довольно странно». Последнее событие подняло бурю недовольства.

О нём даже газеты писали: Тыква влюбился в проститутку по имени Усугумо Дайфу. Новоиспечённый богач Нара Мо тоже был влюблён в неё. Соперничество двух этих людей в конце концов привело к убийству. Но больше всего Тыкву раздосадовало то, что ни один человек не принял всерьёз его любовь к Усугумо Дайфу. Да и скороспелому богачу, бывавшему у неё, даже во сне не могло привидеться такое. Это, конечно, было печально, но вполне резонно. С одной стороны, известная проститутка модного заведения на Наканомати, а с другой – маленький уродец Тыква, в общем, обыкновенный калека. Теперь слушай внимательно. Я думал, что вся эта история чистое враньё. А Тыкве это было неприятно. Мучило его ещё и то, что и сама Усугумо Дайфу, в которую он влюбился, не принимала его всерьёз, – отсюда и убийство.

В тот вечер он напился, подошёл к Усугумо Дайфу и, сев рядом с ней, будто бы предложил выйти за него замуж. Проститутка, подумав, что это его обычная шутка, рассмеялась и сказала, что не хочет иметь с ним ничего общего. Если бы дело кончилось этим, всё было бы хорошо, но она, кажется, ещё добавила: «Итибэ-сан, если ты и правда влюблён в меня, докажи это, рискуя жизнью». Её слова запали ему в голову. А вслед за ней ещё и Нара Мо со смехом заявил: «Так что мы с тобой враги. Давай хоть сейчас вступим в смертный бой». В общем, ничего хорошего ждать не приходилось. Тыква, который только что веселился, изменившись в лице, выпрямился, и как ты думаешь, что он сделал? Уставившись перед собой, заговорил голосом Гамлета. Это было удивительно, тем более что говорил он по-английски.

Все были поражены. Иначе и быть не могло. Его приятели, и Юсэн, и Тёбэй, даже букв английских не знали. А Кикаку, который читал стихотворения из сборника Басё «По тропинкам Севера», вряд ли слышал имя Гамлета. Из всех лишь один новоиспечённый богач понял монолог Гамлета, – поскольку он жил в Америке и работал то ли мойщиком посуды, то ли ещё кем-то. Ему не нравился японский театр, но зато он покровительствовал мисс из «Опера комик». Он понимал, что Тыква шутит, и когда тот, делая странные телодвижения, схватил Усугумо Дайфу и произнёс: «You go not till I set you up a glass / Where you may see the inmost part of you»[35], – он продолжал раскатисто хохотать. До сих пор всё шло хорошо. Монолог Гамлета успешно закончился, но, когда Тыква изо всех сил прижал к себе Дайфу, всё пошло вкривь и вкось. Нара Мо немного опьянел и произнёс голосом Полония (где он это услышал, не знаю): «What,