От бряцанья кандалов уже болели уши, а гномы все продолжали перебирать ногами, стараясь не споткнуться. Почти все кладоискатели молчали – уже все было обговорено, сотни жалоб, ругательств и безответных вопросов были произнесены в темницах под холмом, где их держали последние два дня. Нор-Тегли были слишком горды, чтобы молить о пощаде, либо слишком озлоблены, вроде Кили или Ангара, и если первый лишь в бессильной ярости сжимал кулаки, то второй и не думал стесняться в выражениях и изливался яростными ругательствами: у него их запас, казалось, был просто нескончаем.

– Чтоб вас всех! Чтобы вас в грязь мордами! А потом снова, да поглубже! Чтоб ваши дети впитали всю неблагодарность и никогда вас не слушались, чтоб ваши жены изменяли вам с троллями, а старики пораньше впадали в безумие и сживали вас со света! Чтобы ваше упрямство заводило вас в капканы, а глупость – на края обрывов! Чтобы вы молили ваших Тринадцать Злобных о прощении за то, что схватили нас, и не получали от них в ответ ничего, кроме насмешек! Это все было бы справедливой расплатой за те муки и страдания, которые мы пережили! За те часы в темноте и сырости, когда каждое мгновение кажется вечностью! Нет – целой вереницей вечностей!

– Аки, вер, ми, веки, ва,[12]– мелодично пропел и звонко расхохотался тот самый нейферту, что помогал старику идти. Его длинный алый плащ, стелющийся за ним по снегу на пять шагов, напоминал поток льющейся крови. – Ангар-Ангар, милый мой Ангар, ты ведь провел в темнице под холмом всего лишь два дня и две ночи, в то время как многие наши узники томятся там веками! Вас кормили пять раз в день и даже наливали вина! И вообще – мне всегда казалось, что тьма – это отнюдь не то, когда кругом горят семьдесят семь свечей. А что уж говорить о башнях из перин в пять футов! Тебе не кажется, друг мой любезный, что ты несколько преувеличиваешь пережитые тобой… хм… муки! – Красная Шапка любил поговорить и изъяснялся по-книжному, степенно и с расстановкой. В каждое слово он вкладывал чувство, в каждый произнесенный звук – звон хрусталя. Впрочем, гномам его голос казался мерзким скрежетом старых петель прогнившего сундука. И всех перечисленных благ они не помнили – тьма, голод и спертый, затхлый воздух в крохотной темнице в глубине холма – вот как приняли их нейферту.

– Не смей заговаривать со мной, Гверкин! – прорычал, словно злой пес, Непутевый. – Если бы не твой отец, Мятежный король Фрегга VIII, – Ангар поклонился, отдавая дань уважения монарху, – я бы тебе давно перерезал глотку.

– Ах! Так дело в моем отце. А я-то, горемычный, полагал, что в звеньях твоих цепей да и в том хотя бы, что ты сейчас находишься во сне, спишь внутри холма, пока мы сейчас с тобой весело болтаем.

– Не прощу тебе того, что ты сделал, Гверкин. И если Дрикх Великий даст мне силы сбежать, отомщу! Жестоко отомщу!

– А что я сделал-то? – с наигранным возмущением принц приложил ладонь к груди и широко округлил глаза. – Все за меня сделал ты сам! Кто виноват, что ты взял у меня карту в той таверне?! Неужто я совал ее тебе в руки, угрожая мечом?! Нет! Я просто рассказал тебе старую сказку и угостил элем. Ты едва не оторвал ее у меня вместе с пальцами. Так что пенять теперь можешь только на себя.

Остальные гномы молчали и злились – Красная Шапка был кругом прав. Ангар, как обычно, попался на незатейливую приманку – это же сколько эля нужно было выпить и сколько представить себе золота, чтобы не заметить коварства на злобном лице Гверкина и его красного колпака! После Ангар всех обманул, чтобы избежать упреков и наказания, как проказливый мальчишка, рассыпавший зерно из мешков отца да перемешавший просо с ячменем. Наплел кучу сказок о том, откуда у него взялась карта сокровищ, еще и легенд к ней присочинил, в то время как на самом-то деле просто получил ее в подарок от очередного гоблина. Так еще и не удосужился насторожиться, притом что хитрый прохвост вот так просто (за какую-то мнимую часть добычи) отдает карту в руки гнома. Принц Гверкин с легкостью обвел вокруг пальца недалекого и жадного до наживы Нор-Тегли. Красные Шапки устроили хитроумную западню. Еще в первый день плена беднягам выложили все подробности. Дорз Кривозубый, король Гаручей, именно тот, кому так насолили Ангар, Дори и Лори, был так сильно оскорблен и озлоблен, что решил отомстить. Он принес в жертву троих сыновей (благо, их у него осталось еще сто девять) и воззвал к силе нейферту. Дальние родичи из Терновых холмов пообещали помочь. Гверкин хорошо все продумал: начинать нужно было с Ангара, самого неосторожного и доверчивого из этих троих, а он уже и остальных приведет (то, что гном будет не один – это было ясно, как то, что у лисицы рыжий хвост) к Тревегару, где они и попадут в западню. В итоге все будут счастливы: Дорз получит свою месть, а Красные Шапки за счет крови незадачливых путников смогут вырастить новое поколение, ну а гномы… ну да, только им будет не до веселья. Два дня они уже находились в плену, и два дня их выводили через арку обратно в Тревегар, где отбирали по пять капель крови – не больше, после чего вновь вели на Терновые холмы, в темницу. Со временем порции крови должны были возрасти – детишки росли с каждым днем, но гномам об этом пока знать не следовало.

Дори и его спутники злились на Ангара, но сейчас не могли даже надавать ему тумаков.

– Эх, были бы у меня развязаны руки! Я бы лично засунул тебе в глотку эту треклятую поддельную карту! – Ангар сжал кулаки. Гномы едва себя сдерживали, чтобы не наброситься на неугомонного спутника прямо сейчас и не оторвать ему голову. Их можно было понять: столько всего было пережито, а теперь еще и постоянное напоминание обо всех просчетах и неудачах в лице крикливого товарища, который, выливая свою злобу на Красных Шапок, лишь в очередной раз травил друзьям душу.

– Поддельную? Кхм, – широко улыбнулся Гверкин. – Я ведь не такой дурак, чтобы пытаться подсунуть вам фальшивку. Нет, ну тебе, Ангар Непутевый, еще можно было бы… но всякий, кто слышал о Дори Рубине, сразу бы отмел такой вариант как заведомо несостоятельный. Карта вполне настоящая, правда, до спящих крепким сном богатств в горах вам никогда не добраться, поскольку… хе-хе… вы сейчас и сами крепко спите, друзья мои.

Гномы не слушали – их уже ничего не волновало. Лишь Дори прищурился, в его глазах появилась надежда.

– Ничего, ничего, – скрипнул зубами Непутевый. – Наш Лори обязательно что-нибудь придумает и вытащит нас, а уж тогда…

– Ваш Лори ничего не сделает. Да и ушел он давно. Бросил вас и карту, должно быть, прихватил. Вот и ладненько – хоть увел за собой это страшилище, которое никто, кроме нас, почему-то в упор не желает видеть.

Старику, видимо, надоел этот разговор, и он легонько тронул сына за руку.

– Да, отец. Прости меня. – Гверкин склонил голову и отвязал от пояса деревянный кубок-потир, свитый из терновых прутьев. Один из Красных Шапок подал ему длинную серебряную иглу. – Не будем тратить время на болтовню и исполним наконец то, зачем мы сюда явились. Ты, мой дорогой Ангар, сегодня будешь первым.