Затем горбун отложил молот в сторону и подошел к горну. Он отворил заслонку, и в тот же миг в него ударила волна пламени. Кузнец будто и не заметил обжигающего, сдирающего кожу поцелуя, и клещами «волчьей пастью» вытащил из печи небольшой тигель с расплавленным в ней кровавым металлом. После этого он осторожно перелил содержимое чаши в форму. Когда новое изделие застыло, он остудил его и при помощи молоточков и маленьких напильников снял наплавки и окалины.

– Хе-Рег-Робрин. Хе-Рег-Торбрин[11], – гулко пробормотал горбун и взял ключ, который он только что отлил. Новое творение было выполнено в форме изломанного существа, руки которого и колпак на голове представляли собой зубчики, а ноги ромбом сходились в головке ключа.

Кряхтя и переваливаясь с ноги на ногу, огромный кузнец покинул свою мастерскую и направился к одинокой каменной арке посреди двора. Цепь, словно жуткая металлическая пуповина, с легким звоном тянулась за ним. Вскоре стало видно, что ее конец теряется на плите под аркой, будто бы уходя в другую комнату, но с той стороны ее не было – лишь разбитый камень кладки. Цепь обрывалась.

– Хе-Рег-Робрин. Хе-Рег-Торбрин, – повторил горбун, и в тот же миг в воздухе под аркой появилась черная замочная скважина.

Кузнец просунул ключ в отверстие и отпустил его. Тот повернулся сам собой и вдруг завертелся все быстрее и быстрее, пока потайной механизм в невидимом замке не клацнул со звуком сломавшейся кости. Дверь отворилась. Это можно было понять по тому, что внутри арки теперь проглядывало совершенно другое место. За каменным порталом, насколько хватало глаз, тянулись угрюмые холмы. На их вершинах стояли старые, обвитые плющом и хмелем надгробные камни. Холмы тонули в зарослях колючего терновника и чертополоха, кое-где крючили ветви одинокие деревья. Даже небо там было другим – свинцово-серое, оно наваливалось на землю, и все время казалось, что вот-вот пойдет дождь. Воздух был тяжел, а пыли и вовсе не было. Земли, живущие в вечном ожидании грозы – вот как можно было охарактеризовать те места.

Цепь, выходившая из живота горбуна, стелилась на плиты двора Тревегара и, словно змея с блестящей чешуей, извивалась и ползла куда-то вдаль, в Край-под-Аркой, теряясь среди увенчанного шипами кустарника. Кузнец не видел ее коренного звена, но сердцем чувствовал каждый дюйм заклятого металла. Как же он хотел сбежать! Как же он ненавидел эти беспросветные земли, это давящее небо и холмы с надгробиями! Поэтому он и придумал свой собственный безумный план побега. Цепь, которой он был прикован к башне Вергелин – сердцу страны Терновых холмов, все удлинялась, поскольку каждый день он ее доковывал. Раскреплял, присоединял еще два звена, снова закреплял. И так уже двести тридцать семь лет и сто восемнадцать дней: раскреплял на короткое время свой колдовской поводок, добавлял два звена, после чего вновь становился единым целым с хмурой кривой башней. Безумная мечта, такой же способ, обреченный на бесконечность, и впоследствии – безутешный провал.

Кузнец вздрогнул и оборвал свои мысли. Он услышал звук далеких шагов и звон металла…

С той стороны к проему приближалось около трех десятков фигур. Поначалу они походили на черные тени, но вскоре стало возможным различить их внешность. Те, что шли в центре, были невысокого роста, но широки в плечах, некоторые являлись владельцами весьма объемистых животов. Гномы (а это были именно они) старались сохранить прямоту осанки и гордо поднимали головы, открывая бесстрашные лица, хоть и тянули пленников к земле тяжелые цепи, а кандалы так сильно сжимали запястья и щиколотки, что казалось: вот-вот их кости надломятся.

Но помимо пленников там были и конвоиры, которых насчитывалось около двух десятков, и все они как на подбор были страшными уродами. Длинные носы, морщинистые лица, крутые скулы, мелкие коварные глазки и длинные кривые клыки. Всем своим видом они напоминали гоблинов, поэтому кое-кто и причислял их к роду карликов из горных пещер. Правда, местную компанию ни за что нельзя было назвать сборищем недомерков: один выше другого, каждый на голову превосходил среднего человека. Тюремщики гномов носили длинные алые колпаки, вишневого цвета плащи и камзолы и стучали по камням тяжелыми железными сапогами. Не слишком умные менестрели, которым только дай повод исказить истину да приукрасить рассказ излишне жуткими подробностями, в своих сказках и преданиях уверяли разинувших рты слушателей, что эти уродливые создания, мол, каждый день окропляют свои колпаки кровью несчастных жертв. Это было очевидной неправдой – что-что, а кровь жители Терновых холмов умели ценить, что и доказывали бестелесному и бессловесному гному Лори Дарвейгу уже третий день. Их так и называли – нейферту, Красные Шапки, и легенды о них были одна страшнее другой. Мол, убить их обычным оружием нельзя и силой с ними не совладать. А те, кто попадет к ним в плен, никогда более не увидят света солнца и сгниют заживо в земных недрах под холмами, вершины которых заросли терновником и где стоят старые могильные камни без имен. А живут они лишь в руинах старых замков и крепостей, где в прошлом творились страшные злодеяния и происходили убийства. На самом деле Красные Шапки обитали лишь в развалинах тех замков, которые в седой древности они сами же и возвели, а что касается злодеяний – куда уж без них. Тревегар, к слову, был столицей нейферту до того, как маги изгнали их в земли Терновых холмов.

Тюремщики подгоняли измученных пленников, но не били их и не стегали хлыстами, как это обычно бывает у тех, кто покушается на чужую свободу. Здесь каждый оставленный шрам, каждая раскрасневшаяся ссадина, каждая пролитая капля крови – страшно подумать! – были неслыханным расточительством и считались беспросветной глупостью. Впереди всех шли двое: древний сморщенный старик и рядом с ним высокий сильный нейферту. У старика колпак на голове разделялся на три конуса, свисавших почти до земли. Должно быть, это был предводитель, поскольку ветхая грудь его пряталась под дорогой тонко кованной кольчугой из золота, и каждый из трех концов его алого колпака был обхвачен зубчатым обручем-короной. Волосы и борода за долгую прожитую жизнь старика приобрели серебристый оттенок, мохнатые седые брови нависали над глубоко посаженными полуслепыми глазами. Если у подобных монстров и есть короли, то это был, несомненно, король. Старик медленно шел, опираясь на резную трость с тонко выполненным набалдашником в виде собственной стилизованной головы. Он все время молчал и слушал то, что шепчет ему на ухо высокий спутник в колпаке, одна половина которого была алой, а другая – черной.

Вскоре процессия приблизилась к арке, и король Красных Шапок, поддерживаемый под локоть здоровяком нейферту, первым переступил порог и вышел под застывший в воздухе снег. За ним последовали все остальные. Пленников по одному провели в Тревегар, и вскоре весь конвой очутился по эту сторону. Кузнец, отворивший дверь, склонился в поклоне перед королем и отправился обратно в свою кузницу.

Несколько гоблинов отделились от общей группы и направились к заброшенному колодцу. Красные Шапки склонились над ним и приложили ладони к корке льда. Вскоре она растаяла и открыла чернеющий зев провала. Оттуда сразу же раздались тоненькие радостные крики – они дождались. Во тьме загорелись десятки, если не сотни желтых глаз… Дети нейферту были надежно спрятаны от жутких врагов Красных Шапок здесь, на дне колодца под чужим небом, они могли чувствовать себя в безопасности – ни один из подданных короля из башни Вергелин ни за что не пройдет через арку в Тревегар. Никто не знает об этой арке. Никто не знает о тайном колодце. Только так Красные Шапки могли вырастить новое поколение, сохранить им жизни от вездесущих рыцарей Мстителей и их ужасных зверей. Наступил полдень, маленькие нейферту хотели есть. Король привел им обед.