Алина спускается по широкой деревяной лестнице спустя несколько секунд. В коротком облегающем платье с глубоким вырезом на груди. Она всегда знала, чем привлечь мужчин.

— Здравствуй, Аль. Отлично выглядишь.

— Спасибо. Ты тоже.

Подходит ближе, встаёт на носочки и чмокает меня в щёку. Запах чужой, непривычный. Отвык. Правда, после проклятий в мой адрес этот жест был явно лишним.

Для жены стало ударом, что я так быстро нашёл ей замену. Она, вроде как, одна. По крайней мере, Фролов точно крутит роман с известной моделью.

— Я приготовила ужин, — произносит, отстранившись.

— Сама?

Тут же подтверждает кивком головы, слабо улыбается.

— Похвально.

— Подумала, что тебе будет приятно.

— Я не голоден, извини. Заехал ненадолго.

— Может, тогда кофе?

В разговоре отчётливо звенит напряжение. Я пытаюсь сгладить, но, наверное, уже поздно.

— Может. Сейчас только документы заберу.

Направившись к лестнице, слышу шаги за спиной. Алина идёт следом. Волнуясь, шумно выдыхая.

Это первая наша встреча в более-менее спокойной обстановке и без криков. Внутри меня полный штиль. Отболело.

Глава 49

— Тебе без сахара? — интересуется Алина, кружа по кухне, где раньше мы часто трапезничали вдвоём.

Ностальгия накатывает вспышками, но желания вернуть всё как было уже нет. Есть только странная горечь в грудной клетке, которая расползается огромным уродливым пятном и отравляет организм.

— Мои вкусовые предпочтения не изменились, Аль.

Плюхнув папку на стол, занимаю место за барной стойкой и делаю снимки документов. Тут же отправляю их адвокату.

— Я бы так не сказала, Андрей. Изменились. И не так, чтобы в лучшую сторону, — вставляет колкость.

Сделав вид, что не слышу слов Алины, блокирую телефон, упираю локти в столешницу и пристально наблюдаю. Как нервничает, отводит взгляд. Готовит кофе, расплескивает коричневые пятна на пол. Затем злится и хватается за тряпку, чтобы вытереть. Аля никогда не была помешана на чистоте и готовке, но сейчас кухня сияет, а съедобные ароматы провоцируют лютый голод. Может, и стоило согласиться на совместный ужин — старалась ведь. Вот только умом понимаю, что незачем.

— Как твои дела, Андрей? — выдержанно спрашивает.

Алина ставит чашки с кофе на барную стойку и садится напротив, после чего наши колени невольно соприкасаются.

— Неплохо. Ты как?

Пожимает плечами, невесело улыбается. Знаю, что ближе меня у неё никого в жизни не было. Родители остались в маленьком провинциальном городе, позже — спились. Отец умер спустя несколько месяцев после нашей свадьбы, на которую Аля отказалась его приглашать, потому что стыдилась, а мать долго лечилась, но всё равно периодически срывалась и уходила в запой.

Мне было двадцать, когда случилось знакомство с тогда ещё будущей женой. От её красоты и недоступности напрочь сносило крышу. Я помешался. В буквальном смысле. Когда узнал о непростой истории с родителями, проникся настолько, что поклялся самому себе вытащить Алину из нищеты и пьянства. Денег тогда было мало — хватало лишь на аренду жилья и продукты, но появился охрененный стимул. Я не отказывался ни от одного рекламного контракта и гонял по всему миру, чтобы заработать как можно больше, осыпая жену драгоценностями и дизайнерскими шмотками. Только бы не пожалела о своём выборе.

— Слышала, ты занялся бизнесом. Начал сотрудничество с другом отца.

Да. Как она когда-то и хотела — чтобы бросил автоспорт, вложил деньги во что-то стоящее. Перестал играть со смертью. И не было в этом желании ничего предосудительного, но я понимал, что недостаточно из себя выжал.

— Это скорее благотворительность, Аль. Стройка будет идти минимум год, после — не стоит ждать денежного потока.

— Почему? Вдруг всё удастся, и вы раскрутитесь?

Качаю головой. Сил, чтобы распинаться, у меня нет. Я просто знаю, как будет.

— И с Киром ты разошёлся. Даже удивительно. Я всегда думала, что вы будете сотрудничать до пенсии.

— Как оказалось — нет. Бывает, что уж.

— Он никогда мне не нравился, — кривит лицо Алина. — Скользкий, пронырливый. Если тебе интересно — он шантажировал меня годами.

От удивления вздёргиваю бровь.

— По поводу?

Между нами воцаряется затяжная пауза, нарушаемая звонким стуком фарфора. Кофе получился вкусным. Аля помнит, какой я люблю.

— До знакомства с тобой я танцевала.

Опускает взгляд, облизывает губы. В горле становится сухо. Я никогда не расспрашивал жену о прошлом. То, что считала нужным — она озвучивала сама.

— Ничего такого, Андрей. Это был стриптиз, да. Но без интима. Мне нужны были деньги, а мужчинам — красивая картинка на сцене. У меня было всего два выступления, но Кир узнал об этом и раздобыл компромат. Сказал, что я обязана с ним сотрудничать, иначе он расскажет обо всем тебе. Я испугалась, что ты меня бросишь, поэтому согласилась. Количество секретов росло. Это касалось рекламы и соревнований. Я мягко уговаривала тебя на то, что не сумел Наумов. Сейчас оглядываюсь назад и понимаю, что стоило сразу же пожаловаться.

Сжимаю челюсти до хруста. Открывшаяся информация не кажется сверхужасной, но она явно малоприятна в том, что я ничего о ней не знал. Клеймить за прошлое Алю я бы не стал, бросать – тоже. Кирилл был высококлассным менеджером, но как человек — оказался настоящим дерьмом.

— Определённо, стоило, — произношу с нажимом.

— Я рада, что ты больше не будешь иметь с ним дел. Он урод, Андрей. Уверена, что слитые снимки в сеть в день твоего рождения — тоже его рук дело. Если нужно, я могу свидетельствовать против него в суде.

Алина встаёт с высокого барного стула и подходит к раковине, куда ставит свою чашку.

Повернувшись ко мне спиной, упирается ладонями в стол и учащённо дышит. Она слегка изменилась, поправилась.

Раньше я так сильно любил жену, что не обращал внимания на её выходки и капризы. Многое прощал. Старался игнорировать тот факт, что наш брак постепенно начинал идти ко дну. Когда-то мне казалось, что если есть чувства, то можно со всем справиться, но на деле этого оказалось недостаточно. Нужно прилагать усилия и работать над отношениями, а мы пустили всё на самотёк.

— Скажи, насколько у тебя серьёзно с той девочкой? — внезапно интересуется Аля.

Она не оборачивается, но я с лёгкостью могу предугадать, что написано на её лице. Там обида, боль и даже ненависть. Не ко мне. «Девочка» звучит с явным пренебрежением.

— Достаточно, — сухо отвечаю.