Внезапно он осекся.

– Постойте… – Глеб посмотрел на ольстру и почувствовал, как волосы на его голове шевельнулись от ужаса. – Откуда у меня ольстра? Я ведь оставил ее у кузнеца Вакара.

Он поднял голову и взглянул на то место, где только что стояли его друзья. Теперь на этом месте торчали из земли три сухие коряги.

– Боже… – тихо прошептал Глеб. – Это все не по-настоящему. Я сплю, и мне снится кошмарный сон. Рамон, если ты слышишь меня – помоги мне проснуться!

– Сударь! – услышал Глеб и вздрогнул.

Прямо перед собой он увидел Рамона.

– Что… – Глеб осекся и, сделав над собой усилие, хрипло договорил: – Что происходит? Где Хлопуша и Бровик?

– Они здесь, но я не смог их разбудить.

Глеб взглянул на полянку. Хлопуша и Бровик лежали на траве с закрытыми глазами.

– Боже… – прошептал Глеб. – Такое ощущение, будто я обдолбался наркотой. Где ведьма?

На лице Рамона промелькнуло удивление.

– Ведьма?

– Да, ведьма. Она только что была здесь.

– Здесь никого не было, сударь. Мы услышали детский плач и пришли сюда. Потом вы вдруг остановились. Хлопуша и Бровик упали на землю, а вы, сударь мой, остались на ногах, но будто окоченели.

Глеб сглотнул слюну.

– И сколько времени я так стоял?

– Недолго. Меньше минуты.

Глеб провел ладонью по лицу, будто смахивал с него невидимую паутину.

– Надо разбудить Хлопушу и Бровика.

– Я уже пытался, но ничего не вышло.

Глеб подошел к лежащим на траве друзьям и присел рядом с ними. Затем достал из-под рубахи кожаный мешочек, развязал тесьму, вынул щепотку сухой травы и осторожно протолкнул ее между приоткрытыми губами Бровика. Потом проделал ту же операцию с Хлопушей.

Прошло несколько секунд, и лица их начали меняться. Смертельная бледность сошла с них. Еще секунда – и вот уже оба открыли глаза.

Усевшись на траве, Хлопуша и Бровик принялись тереть кулаками глаза. Глеб подождал, пока они придут в себя, и спросил:

– Что вы видели?

Хлопуша уставился на него красными, воспаленными глазами и с трудом ответил:

– Я видел жареного поросенка на серебряном блюде. Я пытался его ухватить, но он все время ускользал от меня. А потом… Потом он набросился на меня и стал рвать мне зубами в кровь руки.

– А ты? – обратился Глеб к Бровику.

– Я?.. Я видел своих братьев. Они были в крови. И они звали меня к себе… Что все это значит, Первоход?

– Пастырь играет с нами, – сухо пояснил Глеб. Затем скрипнул зубами и добавил: – Клянусь Сварогом, эти развлечения дорого ему обойдутся.

– Когда мы отыщем чародея, я всажу ему в сердце меч! – яростно воскликнул Бровик.

– А я размозжу этому негодяю череп! – пробасил Хлопуша, скрипнув зубами.

Рамон убрал кинжалы за пояс, нахмурился и устало проговорил:

– Будем надеяться, что мы доберемся до него раньше, чем он до нас.

Были уже сумерки, когда путники подошли к Моревским рудникам.

– Еще никогда я не шел по Гиблой чащобе так быстро, – сказал Глеб, мягко шагая по валежнику. – Такое ощущение, будто кто-то нарочно расчищает нам путь и делает его легче.

– Но мы сражались с оборотнями и упырями, – возразил Рамон.

Глеб усмехнулся:

– Всего пару раз. Это не в счет.

Пройдя еще несколько шагов, Глеб сделал своим спутникам знак остановиться и огляделся. Лес здесь был совсем черный и влажный, а по земле стлался белый туман. Глядя на этот туман, Рамон тихо пробормотал:

– Много морей переплыв и увидевши много кошмаров… друг мой, достиг я теперь грустной гробницы твоей.

– Гробницы будут на погосте, – сказал на это Глеб. – А здесь, у Моревских рудников, обычно полным-полно другой пакости.

– Ты говоришь о волколаках?

– Да. Но что-то мне подсказывает, что мы с ними не столкнемся.

– Сударь, вы думаете, что Пастырь нарочно облегчает нам путь?

– Похоже на то.

– Должно быть, он хочет, чтобы мы поскорее пришли в Кишень-град?

– Думаю, да.

– Но зачем это ему? – недоуменно спросил Хлопуша.

Глеб нахмурился и ответил:

– Кабы я знал.

Здоровяк передернул широкими плечами.

– Признаюсь, мне от этого как-то не по себе.

Еще с минуту Глеб вглядывался и вслушивался в сумеречный лес, затем приказал:

– Доставайте мечи. Рубите каждую тварь, которая осмелится встать у нас на пути. Пошли!

Пройдя с полверсты, Глеб снова остановился и поднял руку в предостерегающем жесте. Прошло несколько секунд, прежде чем спутники Глеба разглядели то, что уже видел он.

– Волколаки, – прошептал Рамон.

И был прав. По земле стлался белый туман, и в нескольких местах над этим туманом возвышались черные фигуры. Плоские морды, похожие на человеческие лица, были обращены к путникам.

Звери, а было их не меньше десятка, стояли неподвижно и безмолвно, словно высеченные из черного камня.

Глеб осторожно поднял скорострел и взял на прицел самого крупного волколака.

– Что нам делать, сударь? – шепотом спросил Рамон.

– Идите за мной след в след, – так же шепотом ответил Глеб. – И будьте наготове.

Легко сказать – будьте наготове. Шагая за Первоходом, Хлопуша бледнел и потел от ужаса, ведь дорога шла прямо мимо черных тварей. Ноги его сделались ватными, и он их почти не чувствовал.

Толмач Рамон тоже выглядел скверно. Губы его были плотно сжаты, а левая щека слегка подергивалась.

Волколаки медленно поворачивали головы, внимательно следя за передвижением путников, но сами с места не трогались. До тварей оставалось всего две сажени, когда Бровик вдруг остановился.

Глеб взглянул на Бровика и тихо спросил:

– Что случилось?

– Ноги… Они меня не слушаются.

Заостренные уши тварей приподнялись и напряглись. Увидев это, Бровик пошатнулся и схватился за плечо Глеба. Самый крупный зверь зарычал и, вперив в Бровика злобный взгляд, слегка сдвинулся с места. Палец Глеба, лежащий на спусковом крючке, напрягся. Волколак остановился и, приподняв голову, понюхал воздух.

«Они нас не видят, – догадался вдруг Глеб. – И почти не чуют. И все же они догадываются, что мы здесь».

– Хлопуша, – тихо позвал Глеб. – Возьми Бровика на руки.