ванная и холодный душ. Он знал, что холодный, горячей воды в его квартире не было, но температуру, как и много другого, не чувствовал. Надир умылся, быстро облившись водой, и застыл с полотенцем в руках, рассматривая в зеркале свое отражение. Длинные темные волосы обрамляли худое, бледное лицо. Надо бы их состричь, волосы мешали, постоянно лезли в глаза. Если понять челку, на лбу справа виднелась металлическая пластина, очень плотно прилегающая к голове. Пластина скрывала хитроумный механизм, с помощью которого они его контролировали. Именно так Фрэнк объяснил наличие пластины. Хотя у Надира на этот счет имелись сомнения. То, что сидело у него в голове, не являлось механизмом полностью. Он чувствовал это. Не существо, нечто другое. Оно вросло в мозг, слилось с ним, но не мешало.

Странно, контроль его тоже не беспокоил. Его вообще мало что беспокоило. Надир закрыл и снова открыл глаза, темные, практически черные. Почему никто не выдерживает его взгляда? Он оглядел себя со всех сторон. Тело мускулистое, ни грамма лишнего жира. На руках и торсе многочисленные и довольно жуткие рубцы, относительно свежие, еще розовые. Видно, что ранения получены примерно в одно время.

— Странно, — подумал Надир, — Что это была за переделка? В бою мне нет равных, как я мог заработать такое количество повреждений?

Происхождение шрамов он понял несколько позже, когда Фрэнк взял его на допрос. Процесс происходил над мужчиной, арестованным внутренней полицией две недели назад. Комната без окон со звукоизоляцией. Надир не сразу сообразил зачем.

Мужчина, сильно избитый, прикованный к стулу. Разбитые, раздробленные пальцы, распухшие губы, многочисленные синяки и гематомы… Надир прислушался к его эмоциям и поморщился.

В комнату вошли доктор и Морис, странный помощник генерала. У него был чемоданчик с инструментами. Вид этих инструментов и то, что они делали, сказали Надиру, что он тоже прошел через руки Мориса.

Надир отвернулся от жертвы и подошел к окну. Он вполуха слушал офицера, спокойным равнодушным голосом задающего вопросы. Смысл вопросов оставался непонятен. Мужчине навязывали информацию и заставляли эту информацию признать. Мужчина упирался, ожидаемые признания не содержали ни слова правды. Допрашиваемый закричал, когда Морис к нему только приблизился. Надир отключился, на какое-то время он перестал воспринимать происходящее в комнате. Потом он услышал спокойный голос офицера предлагающего добровольно подписать согласие на операцию, чтобы стать солдатом. Надир вздрогнул и, сам не понимая почему, вторгся в сознание пленного, отправив его в глубокий обморок.

Доктор Миллард открыл дверь лаборатории и вздрогнул, почувствовав чью-то руку на своем плече.

— Не нужно дергаться, Док. Я всего лишь зашел поговорить, — Надир ободряюще улыбнулся.

Они зашли в помещение, Надир плотно закрыл дверь.

— Присаживайтесь, доктор. И перестаньте дрожать. Если бы я хотел вам навредить, я бы уже это сделал.

Доктор плюхнулся на кушетку.

— Что вам нужно от меня? Я тут совершенно не причем. Вы сами во всем виноваты. Нужно было не упрямиться и соглашаться на предложение генерала…

— О чем это вы, Док?

— Так вы действительно ничего не помните… — старый доктор вздохнул. — Хотя для вас это должно быть лучше… Как же мне вас жаль, молодой человек…

— Я пришел не за вашей жалостью. Всего лишь хотел спросить. Скажите, док, в чем признался я?

— Что вы имеете в виду, — Доктор уставился на него с непониманием.

— Допросы, доктор. Я знаю, что прошел через них. Судя по всему, они продолжались долго… Так в чем же признался я?

— Вы не… вы не признались…

— Потому что я не чувствую боли?

— Потеря чувствительности произошла уже потом, в результате… Я не знаю почему, но вы молчали, вы даже не сказали, как вас зовут. Надир, это ведь ваше ненастоящее имя?

— Нет, хотя я и не помню другого.

— Мы о вас так ничего и не узнали. Одно я могу сказать совершенно точно. Вы не принадлежите этому миру, и я не знаю сознательно или по нелепой случайности вы оказались здесь. Скажите, а вы действительно ничего не чувствуете? Когда вам приказывают, неужели это не вызывает… ну хотя бы протест?

— Нет. Все происходит слишком быстро. Я не успеваю даже подумать, просто делаю. Протест? — Надир покачал головой. — Мне совершенно все равно. Кажется, я не могу испытывать ничего кроме своего рода любопытства. Мне интересно наблюдать. — Он неожиданно рассмеялся, — У вас, у людей столько эмоций.

— Вы находите это смешным?

— Пожалуй. Это меня… забавляет.

Надир замолчал, обдумывая что-то.

— Док, я хотел спросить еще одну вещь, — Надир убрал волосы со лба. — Вы можете это снять?

— Нет. Увы, не могу. Даже не просите. Устройство невозможно вынуть. Любая попытка окажется смертельной.

Надир молча, не мигая уставился на доктора, заставив его продолжать.

— Поймите, я точно не могу это снять. Мы пытались вынимать такие устройства у других тестируемых. Подобной процедуры никто не выдерживал и вообще, ваш имплантат особенный, я бы не советовал туда лезть ни вам, ни Фрэнку.

— Зачем вам вообще все это, док? — неожиданно спросил Надир, — Вы же хирург, а не садист.

— Поймите, молодой человек, моя семья. Вам повезло, вы одиноки. А я — человек подневольный, ведь если ослушаюсь… я не хочу даже думать, что может случиться с моей дочерью.

Надир посмотрел на доктора очень пристально, пока тот не отвел взгляда, и вдруг очень тихо сказал:

— Моя дочь умерла, не успев родиться. Сейчас ей бы было… — он закрыл глаза, замолчал на несколько секунд, подсчитывая, — Сейчас ей было бы пять, насколько я понимаю.

— Вы все-таки помните… свое прошлое?

Надир открыл глаза, — Это трудно назвать воспоминаниями. Я помню некую информацию, сухой набор данных и цифр, которые периодически всплывают у меня в голове. Не сами события, и не