Иван, и Оля понемногу осваивалась в новой жизни, каждый по-своему. Однако, несмотря на все старания, выявить какой-то строгий график окаменений им не удалось: в промежутках подвижности и статичности ни малейшей закономерности не улавливалось. Самый долгий период активной жизни девушки составил почти пять минут, самый короткий – считанные секунды. Приблизительно то же самое было и со стадией статуи, разве что тут после той ванны счет ни разу не пошел и на третью минуту.

Зато в какой-то момент гостья радостно сообщила, что научилась предугадывать, когда ее заклинит – пусть всего за миг-другой, но этого, по ее заверениям, было достаточно, чтобы хотя бы твердо опуститься на обе ноги и не грохнуться ни на что ценное!

Однако без новых девичьих слез сегодня все же не обошлось – и уже не по какому-то конкретному поводу – по всей совокупности оных, видимо. На ночь Иван постелил Оле на диванчике в гостиной, сам же намеревался удалиться в свою комнату, но через некоторое время, возвращаясь из ванной мимо импровизированной гостевой спальни, явственно расслышал из-за двери горькие всхлипы. Постучавшись, вошел: и да, нашел девушку плачущей в уже мокрую подушку. Вздохнув, лег-таки рядом и аккуратно приобнял – отчаянно гоня прочь все по-своему естественные, но совершенно ненужные сейчас мысли.

Скоро спина гостьи перестала мелко дрожать. Поерзав, Оля уткнулась носом куда-то ему в подмышку… и окаменела.

Диванчик жалобно заскрипел. От навалившейся на плечо тяжести Иван чуть белугой не взревел – еле сдержался!

К счастью, отпустило гостью относительно быстро – меньше, чем через минуту – и тут оказалось, что за это время она благополучно уснула. Осторожно высвободившись, юноша встал и, потирая отдавленное место, потихонечку отступил к себе. Потом еще несколько раз подрывался, прислушивался – но, кажется, плач этой ночью больше не повторился.

* * *

Соловей

Серого Разбойник нашел на Патриарших – как положено, в час жаркого заката, даром что июльского. Игнорируя многочисленные скамеечки, наемник сидел на невысокой запыленной ограде пруда, спиной к воде, угрюмо уставившись на оскалившегося бронзового волка – героя басни Крылова, памятник которому как раз располагался неподалеку. У ног Серого стояла полупустая бутылка пива, но прохаживавшийся неподалеку полицейский патруль старательно это обстоятельство игнорировал.

– Здорóво, – не пожалев для дела дорогого костюма, Соловей опустился рядом.

– И тебе не хворать, – не поворачивая головы, неприветливо буркнул Серый. Но все же осведомился, как видно, для порядка: – Чё надо?

– Поговорить, – честно ответил Разбойник.

– Ты же, болтают, теперь под Ягой ходишь? – неприязненно уточнил Волк. – Или брешут?

– Нет, все правда.

– А из банка тебя в этой связи не поперли?

– Пока нет.

– Значит, скоро попрут. Бабкин вассал на таком посту ни к Нави никому не нужен!

– Может, и попрут.

На некоторое время оба умолкли.

Вода в пруде за их спинами почернела – сумерки стремительно сгущались.

– Сразу предупреждаю: у меня к Яге есть неприятные вопросы, – произнес наконец Серый.

– Очень кстати: у меня как раз имеются кое-какие ответы, – усмехнулся Соловей.

– Да ладно? – впервые за время разговора посмотрел Волк на собеседника. – Может, тогда расскажешь, зачем ее домовые поломали мне байк?

– Чтобы не дать тебе отвезти Ивана к Кащею, – невозмутимо ответил Разбойник.

– Что, вот прям прямым текстом во всем признаешься? – скептически приподнял бровь Серый.

– Так глупо ж очевидное отрицать. Да и не такой уж это страшный проступок: долго ли мотоцикл починить?

– Как оказалось, долго, – буркнул Волк. – Кто-то некстати выгреб со всех складов нужные запчасти!

– Хочешь знать кто? – прищурился Соловей – разговор складывался именно так, как он и планировал.

– Конечно, хочу! – уже с неподдельным интересом заявил Серый.

– Выкуплено все было вот на эту подставную фирму, – протянул собеседнику Разбойник извлеченную из внутреннего кармана пиджака пачку распечаток.

С минуту Волк внимательно изучал бумаги.

– Это я все уже и сам знаю, – разочарованно заявил затем. – Загвоздка в том, чья это была «помойка».

– Никаких загвоздок. Моя.

– Что?! – вот теперь Серый был изумлен по-настоящему.

– Контора – изначально моя, – повторил Соловей. – А вот сделки – нет. Василиса попросила чистую фирмешку – я дал ей эту. Вот как все было оформлено, – подал он собеседнику еще один листок.

– Василиса? – нахмурился Волк, жадно хватая новый документ. – Кащеева лягушатина?

– Ты знаешь какую-то еще? – спокойно пожал плечами Разбойник.

– Но зачем это ей? – недоуменно развел руками Серый. – К ее коробчонке совсем другие детали нужны – там иной принцип заложен!

– Вот именно, – кивнул Соловей.

– Хочешь сказать, это она чисто чтобы мне подгадить?

– Чисто, грязно – не знаю. Но кое-кому, видно, захотелось, чтобы ты подольше походил пешочком…

– Кащею! – понял Волк. – Из-за того, что я остался без колес, Иван тогда опоздал к Яге, что в итоге и дало костлявому шанс заполучить Жар-Птицу! – похоже, пазл в голове Серого наконец сложился.

Что ж, отлично!

– Ты сказал, – хмыкнул Разбойник, лениво поднимаясь с оградки.

– Ты же ко мне не по собственной инициативе пришел? – бросил Волк ему уже практически вслед.

– А какая разница? – усмехнулся Соловей.

– Верно, никакой, – задумчиво согласился Серый.

Затянувшееся было тучами небо расчистилось и как бы выцвело, показалась луна. Нет, не полная – этой еще оставалось куда расти.

Глава двадцать восьмая

Иван