– А кем ты меня считаешь? – спокойно, без злобы, спросил Искандер.

– Не знаю, – Никита растерялся. Все же опасной темы избежать не удалось.

– Я человек по сути. Вижу, ты не выскажешь мнения вслух, но наверняка подумаешь, что гибриды – это незавершенный эксперимент по дальнейшему развитию боевых искусственных интеллектов, попытка очеловечить модули «Одиночка», впихнуть печально известные «ИИ» в тело киборга, так?

– Ну, допустим?

– Количество имплантов и несвойственные человеку способности никак не изменили тебя?

– Нет! – категорично ответил диспейсер. – Это всего лишь расширение сознания, подключение новых способов восприятия!

– В таком случае, ты должен понять: нейрочипы и их связи образуют в организме гибрида, – Искандер спокойно воспользовался экспрессивно окрашенным термином, – вторую нервную систему, но не доминируют, а лишь дают те самые «новые возможности восприятия» и служат надежным резервным хранилищем матрицы личности. Если отбросить разницу в технических решениях, чем это отличается от записи личности в логр? Твое бессмертие зиждется на внешнем носителе, выполненном по технологии чужих, мое – на внутреннем, разработанном людьми, и что важно – для людей!

– Извини, Искандер. Сейчас не самое подходящее время и место для таких тем, – Никита всеми силами пытался уйти от продолжения разговора.

– Не веришь? Не понимаешь, что мне не чуждо ничто человеческое? Почему отшатнулся? Увидел чипы и лайкорон?

– Да успокойся! Я к тебе отношусь нормально, поверь! У меня в усилителе рефлексов тоже лайкороновые вставки вживлены! Чего разозлился?

Искандер отвернулся. На его щеках появились пунцовые пятна. Землянину потребовалось время, чтобы унять внезапную вспышку эмоций.

* * *

Им оставалось продержаться еще минут тридцать.

Погода вновь стремительно менялась. Необычная гроза стихла, небо начало проясняться, тучи ушли к вершинам хребта, нависли над ним темным фронтом.

– Красота нереальная… – Никита взглянул в угольно-черные небеса, где впервые за последние дни ярко сияли планеты Ожерелья, одна близко, почти в половину небосвода, остальные дальше, убывая в размере, дугой сбегая к горизонту. – И зловещая, – добавил он. – Слушай, а как ты оказался в Первом Мире?

– Эксперимент.

– И тебе разрешили? Ну, понимая, кто ты?

– Меня Урман сюда привел. Было дело, пересекались мы с ним на Земле. Долгая история[10].

Искандер мельком взглянул в небо, перевел взгляд в сторону гор.

– Ну а ты как сюда угодил? – после недавнего угрюмого молчания вопрос из его уст прозвучал, как знак примирения. – Импланты у тебя явно не кустарного производства. На боевого мнемоника готовился?

– Угу. А угодил в мусорщики, – ответил Никита.

Заметив скептический взгляд, он вздохнул и пояснил:

– Служил я в спецподразделении Флота Конфедерации Солнц. Звучит неплохо, да? Если не вдаваться в детали. На самом деле специальное формирование занималось поиском и утилизацией старых, отслуживших свое, либо потерпевших крушение кораблей. Очищало космическое пространство в границах обитаемых систем от разного рода мусора.

– Теперь понятно. Надоело в обломках копаться? Подался в вольные пилоты? И правильно. Какая жизнь у мусорщика? – по-своему рассудил Искандер.

– Да распрекрасная! – хмуро признался Никита. – Если честно, работать на Конфедерацию было интересно и спокойно. Хорошая зарплата. Надежные корабли. Разные там нештатные ситуации. Частенько ведь приходилось разгребать хлам, оставшийся после Первой Галактической, а это, как ты понимаешь, реальный экстрим. Боевые роботизированные комплексы только выглядят мертвыми, а на самом деле они опасны, даже лишенные энергии, разрушенные. Всегда найдется парочка кибернетических систем, сумевших переждать тысячелетие в «спящем режиме». Но, – он вздохнул, – наша группа всегда высаживалась на борт объектов под хорошим прикрытием, да и сами кое-что умели.

– Ну, теперь понятно твое отношение к «Одиночкам», – усмехнулся Искандер и спросил: – Зачем же подался на вольные хлеба?

– Жадность попутала. Левый приработок. Утаивал я иногда некоторые особо ценные старинные вещицы. Жил себе, звезд с неба не хватал, но и не бедствовал, пока один знакомый антиквар не предложил крупно подзаработать. Достать пехотного серва редкой модели.

– Получилось?

– Угу. Большие деньги голову вскружили. Не выдержал искушения. Уж слишком радужные перспективы рисовало воображение.

– Ушел из Флота?

– Да, ушел, – сокрушенно кивнул Никита. – Бросил все, отправился в сектор Окраины. Купил на черном рынке старенький «Х-Страйкер», так и началось. Думал: романтика, приключения, дальний космос, большие деньги, да куда там, – он безнадежно махнул рукой. – Пришлось и контрабанду доставлять, и с рейдерами в набегах участвовать. Попал на заметку к боевым мнемоникам. За те старые грехи и поплатился.

В отдалении вдруг вспыхнула беспорядочная стрельба.

Никита и Искандер, не сговариваясь, бросились к выходу из тоннеля, осторожно выглянули наружу, но не сумели толком понять, что происходит? Ниже по серпантину, за поворотом дороги частили выстрелы, но позиции пришельцев находились вне прямой видимости.

– Кто-то вырвался из-под их контроля? – предположил диспейсер.

– Возможно, – согласился Искандер.

Перестрелка стихла. Они еще некоторое время наблюдали за отрезком старой дороги, но так и не смогли ничего различить.

* * *

Планеты Ожерелья недолго сияли в темном небе. Со стороны гор вновь подул холодный порывистый ветер, облачный фронт начал медленно отвоевывать позиции, и вскоре уже не дождь, а мелкие ледяные крупинки секли по скалам.

Ожидание становилось все тягостнее. Темы для разговоров исчерпаны. Неизвестность давила, в голову не приходило ничего хорошего.

– Может, уже уходить пора?

– Нет. Минут пятнадцать еще подождем, для верности.

– Ладно, как скажешь. – У Никиты не хватило духа перечить. Он отошел в глубь тоннеля, уселся у стены, мрачно задумался. Снаружи подвывал ветер, сек по скалам острыми кристалликами льда.

Шорох и перестук осыпающихся камней привел его в чувство.

– Слышишь? – Никита вскочил, озираясь. Оружие в руках, палец на спуске.

Звук, настороживший диспейсера, доносился снаружи.

– Тихо, – Искандер приложил палец к губам.

Шорох повторился. Теперь уже не оставалось сомнений, кто-то взбирается по скалам!

– Не стреляйте!.. – Слабый голос потонул в вое ветра. – Я свой…

Рука вцепилась в подернутый наледью узкий, изломанный карниз, оставшийся на месте не выдержавшей обстрела площадки, вслед раздался слабый вскрик, за ним невнятное ругательство.