— Вот тут люк. А вот тут сарайчик. Думаю, оно всё связано под землёй.

Гаусс эти дни не только ухаживал за Адой. С тех пор как девушки посетили «Мотылёк», он вёл Месси и его подельников. Предположение охотницы оказалось верным, в клубе забирали кровь и людей, и найфо. Как раз вчера Месси лично покинул заведение с сумкой-холодильником и отправился в «Пса». Дальше Гаусс никакого шевеления не заметил, то есть материал осел у Дрейка. При этом Айзек Онтарио утверждал, будто в клубе не приемлют наркотики, и его знакомые не получали там особых предложений подзаработать. Выглядело как попытка скрыть основную точку, где бизнес и проворачивался. На свой страх и риск пошарив по окрестностям, Гаусс, помимо люка, нашёл какую-то хозяйственную постройку. Посреди леса. Охраняемую. Они с Нэнс сходу назначили её лабораторией.

Ясно было, что лаборатория не прямо в сарае, но вряд ли и в здании «Цепного пса». Люк и место, где держали Аду, намекали на дополнительные подземные помещения, и, видимо, где-то там и синтезировали сыворотку.

Вооружившись, Дав и Гаусс подкрались к постройке. Гаусс тащил, кажется, половину своего арсенала, и напоминал жестокую пародию на рождественскую ёлку. Ножи, шприцы, пистолеты и ручная граната висели на нём неказистыми игрушками.

Они не знали достаточно, играли с огнём, но два момента внушали Даву оптимизм. Во-первых, Ада убрала семерых, и не факт, что потери восполнили. Во-вторых, сукины дети могли верить, будто Ада мертва и не сообщила про бойню и подземелье. Он велел Спайсам бурно переживать и заявить в полицию об исчезновении. В идеале доехать до Брэнсона и пошуметь ещё там.

Гаусс тенью подобрался к сараю со взрывным устройством наперевес. Когда под пяткой у него щёлкнуло и хрустнуло, Дав сразу сообразил, что случилось, и, искажая голос, высоко завопил:

— Быстрее!!!

Повинуясь датчику, вспыхнули прожекторы. Пригнувшись, Гаусс домчался до узкой двери и почти вслепую налепил блямбу взрывчатки. Откатился, уходя от выстрелов из окон, растворился в зарослях. Спустя секунды хлопнул взрыв.

Дав подбежал к разверзнувшемуся провалу, отбрасывая дверь с пути. Вломившись в сарай, он на слух пристрелил караульных и принялся лихорадочно ощупывать пол. Он мало что различал в щель балаклавы в клубах неосевшей пыли, перчатки мешали осязанию, и под пальцы попадал сплошной мусор. Присоединился Гаусс. Вдвоём они, наконец, обнаружили люк, и Дав вырвал его, как листок из блокнота. Кинул дымовую шашку. Первым скатился вниз, полагаясь на инстинкты вампира. В бронежилет врезалось несколько пуль, и они подсказали ему направление.

Давиде вышел на охоту. Теперь он чувствовал здесь всех, всех до единого. Знал про сородичей как собаки знают про своих, даже не видя. Свои были холодными, а люди сияли теплом, и Дав впитывал его кожей сквозь слои одежды и камуфляжа. К теплу примешивался смрад страха. Сердца совместно складывали экзотическую песнь, перегоняя жизнь по кровотоку. Сладкую, зовущую. Но Дав не откликался на зов, смертные сегодня — забота Гаусса.

Он бросился на ближайшего найфа, ударив того наугад, и промахнулся. Кулак скользнул по твёрдому и объёмному.

«Они тоже в броне», — понял Давиде. После стычки с Адой псы усилили меры защиты. Дьявол!

Они с найфом по-медвежьи завозились в дыму, делая ставку на силу и на удачу. Давиде попал куда-то ножом, ему перебили трахею, и он от боли оказался дезориентирован. Он отскочил, приходя в себя, резанул воздух. Ощутил присутствие сзади, развернулся и очутился между двух вампов, один из которых ухватил и стянул его маску.

Белая завеса, колыхаясь, редела.

Дав зашипел, судорожно выбирая между тем, чтобы закрыть лицо, и продолжением боя. Его пробрала паника, но поддаваться ей не было времени. Опустив голову, он подпрыгнул, заметив абрис пистолета, направленный вниз. Выстрелы не достигли цели, зато рикошет зацепил противника. Пользуясь возвращением хоть какой-то видимости, он, крутанувшись, напал на ближайшего вампира, точным уколом загнав нож ему в глаз. Серебряными пулями успел обезножить, вздрагивая от толчков выстрелов в собственную спину. Крутанулся, расстрелял во второго найфа последнее, но тот увильнул, уклонился, явно привычный к разборкам.

Правую руку залило чужой кровью, и Дав взмахом размазал жидкость по лбу и носу. Поколебавшись мгновение, достал из ножен короткий меч, владение которым выдавало его возраст и происхождение. Он уже отдал себя на волю Фортуны и Девы Марии, чьи фигуры парадоксально слились для него в одну, и тайно надеялся выйти сухим из воды даже после потенциального провала конспирации. Дым разжижался, но пока стоял, пока не всё было потеряно.

Найф продолжал палить, а Давиде приближался к нему неровными кругами. Со стороны они выглядели дрожащими пятнами, рябью глади, в которую опрокинули молоко. Походя Дав отметил, что и Гаусс взялся за дело: бьющихся сердец становилось меньше.

У найфа кончились патроны, и дальше исход был почти предрешён. Рукопашная против клинка — не выигрышная ставка. Два взмаха, и на полу покоилась голова. Дав вернулся к обезноженному вампиру, убил и его, нашарил балаклаву.

В истончающемся мареве проступали контуры трупов. Сигналом бедствия горела выпавшая откуда-то аптечка, красная с белым крестом. Дав мечом прикончил смертного, целящегося в Гаусса, а тот приставил пистолет к виску мужчины в форме охранника:

— Где лаба? Отвечай! Лаба где?!

— Последняя дверь справа, — промычал мужчина.

Гаусс вырубил его.

Пространство походило на описанное Адой. Широкий бетонный предбанник, потом серый коридор на четыре двери. Вместо дальней стены ещё дверь, бронированная. Та, на какую указали, мигала кодовым замком.

Гаусс постучался и заорал:

— Откройте или взорву к ядрёной матери! — и покачал перед собой гранатой.

Когда на угрозу не отреагировали, из кармана у него появился клубок проводов — абсолютно бесполезный, остатки от другой бомбы — и Гаусс начал их пристраивать у порога. Внутри не выдержали.

— Стойте, стойте! Не надо!

Пикнуло, и Гаусса впустили. Давиде остался на стрёме у входа. Подметил камеру над лабораторией и рядом с люком, у лестницы. В лаборатории, почти полностью занятой оборудованием для перегонки, ютилась испуганная женщина в заляпанных очках, залитая слезами. У стены зажимал рану в боку такой же очумевший от страха парень с пустой кобурой.

— Не убивайте его, пожалуйста! Ну пожалуйста!

Гаусс держал их на мушке.

— Где сыворотка?!

— Нету! Откуда?

— Провести меня собралась, сука? — пистолет упёрся женщине в подбородок.