Бессовестные пальцы скользнули по внутренней поверхности бедер, прямо в разрез панталон. Я судорожно втянула воздух и запрокинула голову: безуминок в его глазах стало больше. Хотя больше – не то слово, там их была самая настоящая толпа, как людей на иньфайском карнавале. А улыбка на мягких красивых губах не понравилась мне еще больше: слишком уж медленно она проявлялась. Почти как коварные планы лорда Фрая.

– И не подумаю.

Меня подтолкнули к стене быстрее, чем я успела подумать: «Ой». Нельзя соглашаться ехать в лес поздно ночью. Особенно когда за окном хлещет дождь, угрожая смыть с карты мира все окрестности. Нельзя ни в коем случае, даже с мужем. Особенно с мужем. Особенно с ненормальным мужем-извращенцем. Даже если очень хочется позволить ему делать все что угодно.

Сумасшедшее и неведомое доселе чувство обожгло, скрутилось тугой спиралью между ног.

Анри перехватил мои запястья, завел их за спину и подтолкнул поближе к себе. Корсет – этот дурацкий корсет со шнуровкой спереди сейчас сжимал болезненно-напряженную грудь так, что хотелось выпрыгнуть из него рыбкой.

– Все-таки решили меня выпороть? – подозрительно тонко пискнула я. – Рискнете собственной соблазнительной задницей?

Глаза мужа потемнели, как ночь перед рассветом. Что ж, что бы он ни задумал, «продолжение нашего союза» отразит ему мои чувства в полной мере!

– Ты сказала – соблазнительной?

Я чуть не откусила себе язык. А надо бы, надо бы, честное слово!

Анри наклонился и коснулся губами ложбинки между грудей. От короткой и бессовестно-невинной ласки по груди и животу побежали мурашки. А потом он наклонился и зубами потянул шнурок: медленно, еле-еле. От этого усилия корсет на миг стал еще туже, заставив хрипло втянуть почему-то ставший раскаленным воздух. Узелок разошелся, и стало самую капельку легче дышать. Ненадолго, потому что этот изувер лизнул оголившийся треугольник кожи и принялся расшнуровывать меня дальше. Тем же самым способом. Набухшие соски задевали елозившие туда-сюда края, и стоило невероятных усилий не стонать в голос. Когда корсет свалился к ногам, вздохнула с облегчением. По пылающей коже пробежал легкий холодок сквозняка, а потом с меня сдернули панталоны.

Анри коснулся губами моего живота обманчиво-нежно.

Медленно поднялся, и я захлебнулась колкостью, готовой вот-вот сорваться с языка: он провел пальцами между моих ног. Сильно и жестко, заставив вздрогнуть от острого прикосновения к самым чувствительным точкам. То ли огонь выпрыгнул из камина и перекинулся на мои щеки, то ли я сама была слишком близко к огню. Золотому.

Тело плавилось в ожидании большего, а муж стоял и просто смотрел. Смотрел так, что по коже бежали горячие волны. Хотелось то ли провалиться сквозь пол, то ли отдаваться снова и снова до умопомрачения. Лента все-таки соскользнула с волос. Я тряхнула головой, и они рассыпались по плечам шелковистым каскадом. Умопомрачительный жар растекался по каждой клеточке тела, наполняя ее странным будоражащим возбуждением. Закусила губу, глядя прямо в эти сумасшедшие глаза.

– Нравится… – шепот сорвался на стон, когда горячая ладонь легла между ног, надавив на самое чувствительное местечко. Я медленно втянула воздух и также медленно облизнула губы, – …видеть меня такой?

– Ты слишком быстро учишься.

Это прозвучало хрипло. Слишком хрипло для того, кто так отчаянно хотел насладиться долгой игрой. По нашим запястьям уже растекалось сияние золота. Анри подался вперед и коснулся пальцами напряженных сосков, легко потянул. Я всхлипнула и прогнулась сильнее.

– У меня отличный учитель.

Его руки творили какую-то магию, к магии не прибегая. Повторяя скольжение губ по телу: шелковые касания пальцев и жалящие искры укусов. Поцелуи – медленные, неторопливые вспыхивали на коже кострами. Ласки – то невесомо скользящие, невинные, то изнурительно-жаркие, на грани: грудь, живот, внутренняя поверхность бедер… Я плавилась, сгорала и воскресала снова и снова. Дыхания не хватало, а низ живота превратился в сгусток подступающего наслаждения, поднимающегося изнутри мягкой пульсацией. Дыхание сбивалось, я цеплялась за стену пальцами, умирая от желания запустить их в потемневшее золото волос и потянуть сильнее, вжимая в себя.

Умирая от желания…

В миг, когда натиск языка и губ оборвался дразнящими поглаживаниями бедер, дернулась всем телом. Жалобно всхлипнула, позволяя ему почувствовать свою власть, насладиться ею сполна, продолжая сладкую пытку. Срывающиеся стоны я не смела запирать в груди. Когда разгоряченной кожи снова коснулась прохлада, колени задрожали.

Лишь на миг опустила глаза – и меня подбросило от его взгляда: яростного, ласкающего, жесткого и нежного одновременно.

– Моя Тереза.

От сумасшедшей властности этих слов в сочетании с мягкими, вкрадчивыми интонациями потемнело в глазах. Стоило пальцам скользнуть внутрь, а губам накрыть болезненно-напряженный комочек, мир полыхнул золотыми искрами. Полыхнул и рассыпался. Не может быть настолько умопомрачительно, бессовестно приятно, просто не может… Я выдыхала стоны один за другим, сползла в руки Анри, а пришла в себя уже на диване, сидя поверх обнаженных бедер, ощущая его налившееся силой желание.

Вжалась в него ягодицами, поймала рождающееся в груди мужа глухое рычание коротким дразнящим поцелуем. Теперь жгло не только моей страстью, словно я превратилась в оголенный комок удовольствия, двигающийся над бездонной пропастью по натянутому до предела канату. Когда Анри потянул меня за волосы, заставляя запрокинуть голову, застонала во весь голос. Не без удовольствия отметила, как яростно он приник к моим губам, желая подчинить, владеть без остатка, раствориться в этом безумии.

Медленно, возвращая его же издевательства, приподнялась и подалась назад. Глядя на увитые жилами напряженные руки, дрожащие от невозможности одним рывком потянуть вниз, вбиваясь до предела, прогнулась и коснулась сосками его груди.

– Какой вы… собственник, граф, – провела пальцами по его губам и медленно опустилась вниз, заставив дернуться и застонать от пронзительных ощущений. Сердце только чудом не выскочило из груди. Я задохнулась, вцепилась в раскрытые ладони Анри, переплетая наши пальцы.

Вверх…

Поймать хриплый стон губами.

Вниз.

От томительно-медленных движений до яростно-сильных. И наоборот.

Воздух сгустился, как под пологом, я смотрела ему в глаза, полные расплавленного, полубезумного желания. В каком-то смысле оно было и моим тоже, закручивая вихри тянущей сладости в самом низу живота.

Вверх…

Как же мучительно-остро: не меньше, чем когда его ласки полыхали в каждой клеточке тела.

Вниз.

Мы перестали сдерживаться, а мир перестал быть единым целым – раскололся на части, чтобы собраться заново в нас двоих. Я положила руку на смуглую грудь, царапая кожу, а потом осталось только золото браслетов и сбивающееся дыхание. Полыхающее внутри пламя, заставляющее кричать, и его губы, поймавшие этот крик. Только хриплый, сдавленный стон Анри и последнее движение, следом за которым нахлынула странная ошеломляющая истома. Я прильнула к нему, уткнулась лицом в плечо. Под моими пальцами бешено колотилось сердце, из-под ладоней расползались светящиеся узоры. Наверное, надо бы к этому привыкать, но я не могла. Это было странно… и неправильно. Неправильно быть с ним единым целым.