плечо. Я совершенно точно, без всяких сомнений, оставила дверь в подземный ад открытой. Я выросла с матерью, для которой какой-нибудь сценарий всегда был важнее меня, и возненавидела закрытые двери. Закрытая дверь заявляла, что ты лишь досадная помеха, уйди прочь, оставь меня в покое. Поэтому теперь я всегда оставляла двери открытыми. Всегда. Поэтому, как и Чарли, потрясенно смотрела не на дождь и небо, а на жестокий кусок дерева, преграждающий нам путь.

Я попыталась не удариться в панику.

– Погоди, тут есть ручка. – Я проскользнула мимо брата и потянула за рычаг.

Но дверь не открылась.

Я подняла руки над головой и налегла на дверь. Она даже не дрогнула.

– Черт!

– Дай я попробую.

Брат протиснулся рядом со мной. Он дергал за рычаг, толкал дверь, и я вместе с ним, но все это было совершенно, изнуряюще и разъяряюще бесполезно.

– Какого хрена?

Я вдруг вспомнила кота Шредингера, знаменитый мысленный эксперимент, который мы изучали на втором курсе по философии. Застряв здесь, в герметичной коробке, для внешнего мира мы были одновременно и живы, и мертвы. Живы, потому что, по крайней мере в данный момент, все еще дышали, наши сердца еще бились. Мертвы, потому что через несколько минут токсичный газ, убивший маму, убьет и нас.

Глава 64. Чарли

Сначала я решил, что все обойдется. Оказавшись взаперти в большой коробке вместе с трупом, я слегка нервничал, но моя жена знала, что мы здесь, и это лишь вопрос времени, когда она придет нас проведать. Однако пять минут превратились в десять, а затем в двадцать, и я осознал пугающую реальность: дверь закрылась не случайно, жена не придет на помощь, и мне некого винить в неизбежной смерти, кроме себя самого и моей нелепой лжи.

Когда стало очевидно, что мы не выберемся тем же путем, что и пришли, мы с Винни разделились в поисках другого выхода из бункера. Герметично закрытое бомбоубежище находилось глубоко под землей, а значит, в нем нет ни пожарного выхода, ни задней двери, ни окон. А в вентиляционную трубу и руку не просунешь, не то что все тело. Я даже не мог послать дымовой сигнал, потому что, как нам предстояло выяснить, в ней застрял бейсбольный мяч, и с этой серьезной проблемой невозможно справиться. Бункер был надежным, как банковский сейф. И это здорово, если наверху бродит враждебная армия, но катастрофа, если заманивший тебя сюда враг не хочет, чтобы ты когда-либо вышел.

Мама установила на кухне монитор от замкнутой системы наблюдения – единственную связь с внешним миром. Я слабо разбираюсь в технике, но выяснил, что трансляция на монитор подается по кабелю, заключенному в медную трубу. Здесь не было ни роутера, ни кабеля для интернета, ни вай-фай, сотовые телефоны не работали. И даже если б работали, это не имело значения, ведь я оставил телефон на ночном столике у кровати, двумя этажами выше.

Уставившись на монитор, я пытался разобраться, что происходит в доме. Экран был поделен на квадраты с комнатами. Я видел гостиную, столовую, библиотеку и кабинет на одном квадрате и кухню, музыкальную комнату, салон и прихожую на другом. Была еще аналогичная сетка снаружи: четыре камеры на заднем дворе, под разными углами показывающие сад, и четыре у фасада, с изображениями подъездной дорожки и крыльца.

– Отсюда нет выхода, – сказала Винни, появившись из спальни.

– Знаю, – мрачно отозвался я. – В этом и смысл бомбоубежища.

– Почему Марсела не пришла проверить, как мы?

Я не знал, что на это ответить, поэтому покачал головой, как будто понятия не имею. Но Винни слишком хорошо меня знала.

– Что происходит, Чарли?

И мне пришлось рассказать ей ужасную правду:

– Я сказал ей, что мы получили деньги.

Она непонимающе посмотрела на меня:

– И?

– Она думает, что разбогатеет, если мы умрем.

И ее смятение превратилось в потрясение.

– Ты хочешь сказать…

Винни умолкла, потому что просто не могла это произнести.

И тогда я произнес это вместо нее:

– Что это она нас здесь заперла? Да.

Винни покачала головой:

– Не может быть.

– Я же рассказывал тебе, что у нас трудности.

– У многих пар бывают трудности, но они не убивают друг друга!

– Те многие пары не считают, что муж с его сестрой получили десять миллионов долларов!

– Она не могла, – настаивала Винни. – Она ведь твоя жена, мать твоих детей.

Все это так, но кое-чего Винни не знала. И я ей рассказал:

– У нее есть любовник.

Я знал, что жена мне изменяет, с тех пор как она вернулась от «своей измученной подруги, недавно ставшей мамой», явно только после душа. Моя жена не потрудилась выяснить, что я подписан на ее подругу в Фейсбуке и прекрасно знаю, что та отнюдь не измучена, а провела весь день в Диснейленде.

– Ох, мне так жаль. Это ужасно, но все равно не значит, что она пытается нас убить.

Мне тоже не хотелось в это верить, но дверь была заперта, а мы ее точно не закрывали.

– Если мы все трое умрем, она получит деньги и нового мужчину. Кого-то получше меня.

Я чувствовал себя полным идиотом, раз поверил, будто смогу вести на материнские деньги идеальную жизнь – играть в рок-группе, заниматься серфингом каждое утро и быть женатым на самой сексуальной женщине в городе. Разве я все это заслужил? Конечно, сгнить рядом с матерью, которая любила меня только на определенных условиях, как и я ее, это подходящий конец и для меня, и для нее.

– Прости, Винни.

Я мог смириться с трагической судьбой, но только не с тем, что втянул в это сестру.

– Ох, Чарли. – Она обняла меня, хотя и этого я не заслуживал. – Прежде чем ты начнешь считать себя единственным жалким куском дерьма, я тоже должна кое в чем признаться.

Я знал, в чем она хочет признаться, но предпочел услышать это от нее. И вот, через десять лет зависимости, когда к Винни уже протянула костлявую руку смерть, сестра наконец-то заговорила:

– Вряд ли для тебя это новость, но я алкоголик.

Ну вот он, ее большой секрет, скрывавшийся на самом виду почти десять лет.

– Не новость, – мягко сказал я. – Но горжусь, что ты это признала.

– Вот почему я не могла быть маминым донором. Мои органы давно проспиртованы.

Я понимал, сколько мужества ей понадобилось, чтобы это сказать, и решил тоже проявить смелость.

– Я делал анализы, – признался я.

Глаза Винни округлились от удивления.

– И?

– Совпадение девяносто восемь процентов.

– Ох…

– Но