грех не знать роман, который является классикой магического реализма. Оттуда же Карамазов знал про два символа Камино: раковина и жёлтые стрелки.

Иван сделал несколько звонков, отменил все встречи и дела на ближайшие три месяца и отправился в туристический магазин. Дальше всё было как во сне. Карамазов никогда не ходил ни в какие походы, хотя пешком путешествовал часто. Он спустил крупную сумму на лучшее снаряжение, и уже через день летел по маршруту Москва, Шереметьево – Париж, Шарль-дэ-Голль.

У Ивана не было сомнений, что брат отправился по Французскому пути Камино, а значит, стартовал он, скорее всего, из Парижа. Сейчас Карамазов был уверен в себе как никогда, как и в том, что он скоро найдёт своего брата.

*

Сто двадцать три дня провёл Иван в пути. Сбив несколько пар обуви, под палящим солнцем и проливным дождём, он шёл вперёд. Карамазов отчаянно верил, что, может быть, в одном из следующих альберге – приютов пилигримов – он встретит светловолосого священника, который улыбнётся и расскажет о том, что просто решил изменить жизнь.

Но с каждым пройденным километром вера в чудо угасала. Иван всё больше злился на себя, на брата, на людей, и на ту силу, которая призвала его в этот мир. Иногда Карамазов надеялся, что если путь и забрал его брата, то, быть может, тот же путь ответит на вопрос о том, кто же Иван такой? Но и этот ответ он не смог обрести.

*

Разочарованный, уставший от дороги Иван дошёл до Сантьяго-де-Компостела. Первым делом он отправился в центр пилигримов, где по окончании пути регистрируются все странники, и попросил прямо при нём проверить, дошёл ли сюда его брат. Но Алексей Карамазов в архивах не числился.

Опустошённый Иван добрёл до Кафедрального собора в Сантьяго. Опираясь на дорожный посох, что за эти месяцы практически сросся с его рукой, молодой человек вошёл в собор. По винтовой лестнице он поднялся наверх, к тому месту, где каждый человек, что прошёл Путь, мог обнять статую Святого Иакова и загадать желание. Много дней пути он пытался сформулировать то сокровенное, что таилось в его в сердце… Но у самой статуи обветренные губы Ивана прошептали: «Будь ты проклят, ты и твой Бог».

Каменные ангелы с укоризной смотрели на обезумевшего юношу. А тот лишь смеялся.

Не желая оставаться в этом городе ни минуты, Иван продолжил свой путь к Финистерре, краю света. Теперь, не обретя себя, не найдя брата, всё, что Иван мог, это закончить своё бессмысленное существование.

*

Осенним вечером, когда красное солнце погружалось в ледяные воды Атлантического океана, Иван стоял на скале, в финальной точке своего пути.

Всего один шаг – и всё могло бы закончится.

И Иван сделал этот шаг.

Но вместо полёта он почувствовал, как проваливается в темноту. Карамазов закрыл глаза в секундном ощущении страха смерти. А когда открыл, оказалось, что он всё так же стоит на скалах. Вот только рядом с ним стояло странное существо в цилиндре и белой маске.

– Ты – Бог? – вырвалось у Ивана.

– Можно сказать и так, – рассмеялся Чёрный Человек.

Сердце Карамазова забилось быстрее. Он смотрел на непонятное существо и точно знал, что сейчас он получит ответы на все свои вопросы.

Конец интерлюдии

Иван закончил свой рассказ уже под утро. К этому моменту у него не осталось сил на злобу, на ненависть, на желание выкинуть Онегина с балкона. Он лёг на диван, устало прикрыл глаза и сказал:

– Будешь уходить – ключи от квартиры оставь на тумбочке в коридоре. Меня не буди.

Для Онегина эти слова прозвучали приговором. Он потерял ещё одного друга. Снова.

Глава 27

Панночка лежала на полу. Она устала плакать. Мери ходила по комнате, не находя себе места.

– Я думаю вернуться в Пятигорск. Попытаться разыскать её, – наконец решительно заявила девушка, тряхнув розовыми волосами.

– Княжна, Анин след пропал. Чёрный Человек уверен, что её стёрли. Всё, что мы можем сделать, – это отомстить. И не нужно себя винить. Аня бы этого не хотела, – простонала Оксана.

– Барыня вновь обвинила меня в провале. Я боюсь, теперь и меня сотрут, – тихо проговорила Мери.

– Ещё не хватало! – воскликнула Панночка. – У нас так много людей, что ли? За время твоего отсутствия нам удалось найти несколько камней. Есть совсем хорошая новость: поговаривают, что Ленский нашёл Сердце.

– То есть, ты хочешь сказать, что мы можем собрать всё ожерелье? – Мери недоверчиво посмотрела на Панночку.

– Отжать камни у этих, найти Сердце ожерелья, и всё будет работать, – кивнула Оксана.

– А без Сердца ожерелье не работает? – с ноткой разочарования в голосе спросила Мери.

– Скорее всего, нет. Так, чтобы можно было стирать, возвращать, воплощать что хочешь, когда хочешь – нет. Но, если нам удастся найти камень, тогда, как говорит Чёрный Человек, каждый сможет подправить свою реальность так, как ему угодно.

Мери какое-то время хмурилась, подбирая слова, но никак не решалась спросить. Оксана повернулась и, посмотрев на Княжну, всё поняла.

– Я теперь ему тоже не сильно доверяю. Но выбора у нас нет.

– Слушай, Оксана, а что ты хочешь попросить у ожерелья? – вдруг спросила Мери.

Панночка повернулась и ответила совершенно серьёзно:

– Быть наконец-то любимой тем, кого люблю я.

Интерлюдия Панночки

Как только в вечерню ударял в Киеве звонкий колокол, толпы людей заполняли улицы. Рабочие, студенты, родители с детьми – все брели поскорее в свои дома. Люди были крайне задумчивы: который день приходилось решать, как им теперь жить дальше, долго ли продлятся беспокойные времена. Всех этих проблем не замечала молодая светловолосая женщина, сидящая в новеньких «Жигулях» и ожидающая кого-то.

К машине несколько раз подходила какая-то гражданка, просила купить у неё вещи, драгоценности, хоть что-нибудь, но блондинка явно не нуждалась во всяком барахле. Она была одета в джинсы с высокой талией и прозрачную алую рубашку с широкими рукавами. Завершали образ дорогой макияж и модная причёска. Сейчас женщина скрашивала скуку каким-то глянцевым журналом, явно привезённым из-за рубежа.

Дверь машины открылась и на соседнее сидение плюхнулся недовольный блондин в модной рубашке и брюках.

– Куча куриц!.. – с досадой выплюнул он.

– Я не поверю, что во всём Киеве ты не нашёл ни одной идиотки, которая не отдала бы за баксы свой балласт, – презрительно отозвалась женщина, даже не взглянув на своего собеседника.

– А то, можно подумать, в Ленинграде, в смысле, в