Представляется принципиально важным, что неумолимое удушение агонизирующей экономики чрезмерно жесткой финансовой политикой российских либералов объективно требует все нового и нового ослабления рубля, хотя бы для удержания спада в пределах символически значимых 5 %.

Играют свою разрушительную роль и грезы об импортозамещении, выдаваемые правительственными либералами за государственную политику: не подкрепляя ослабление рубля ни дешевыми кредитами, ни свободными производственными мощностями и квалифицированной рабочей силой, ни легким доступом к инфраструктуре, ни стабильным рынком сбыта, они прекрасно понимают, что девальвация остается единственным способом хотя бы временно поддержать экономику, ничего не улучшая в ней.

Ослабление рубля будет крайне неравномерным и в целом стихийным — за счет нейтралитета Банка России при периодическом уходе бизнеса с рынка валюты из-за необходимости выплаты внешних долгов. Это существенно усилит его и без того существенные негативные последствия.

Позитивный эффект девальвации для реального сектора из-за ослабления российской экономики неуклонно уменьшается (уже снижения курса, проведенного с начала января по середину марта 2014 года, «хватило» лишь на три месяца — до середины июля), а негативный социальный (прежде всего в виде роста цен) растет и давно уже весьма существенно превысил для общества все возможные выгоды от нее.

Поэтому девальвация, ускорив рост цен, усилит нарастающее пока подспудно социальное напряжение, лишь до поры не ломающее крымские рейтинги полностью бездельничающего в сфере экономической политики государства, хотя временно поддержит экономику и позволит спасти некоторое количество политически значимых рабочих мест без существенных бюджетных дотаций.

Разумеется, ухудшение ситуации не будет носить линейного характера. В частности, по завершении крупных выплат по внешнему долгу экономика в отсутствие новых займов и, соответственно, новых крупных выплат несколько укрепится: экспортеры продолжат аккумулировать средства, а масштабных выплат по внешним долгам у них уже не будет. Остающиеся в их распоряжении денежные средства увеличатся и довольно существенно поддержат и банковскую систему, и реальный сектор, в который они частично просочатся.

Однако при открытости экономики практически настежь (а не стоит забывать, что условия присоединения к ВТО ставят Россию в значительно худшее положение, чем, например, неизмеримо более конкурентоспособный Китай) для экспортеров, как и для остальных, в России просто не возникнет масштабных возможностей инвестирования. Поэтому деньги будут по-прежнему неуклонно уходить из страны (если не в порядке возврата долгов прошлых лет, то в виде бегства частного капитала, загоняя Россию все глубже во всеобъемлющий социально-экономический кризис в стиле 90-х годов).

Без кардинальной смены социально-экономической политики, без перехода от разграбления и уничтожения страны к ее комплексному созиданию нас ждут хаос, дезорганизация и майдан, который может привести не только к распаду России, но и к уничтожению самой российской цивилизации.

Возможно, служащие глобальному бизнесу либералы, в том числе и занимающие ключевые посты в правительстве и Банке России, стремятся к такому развитию событий совершенно осознанно. Ведь оно позволит глобальному бизнесу практически без издержек овладеть всеми значимыми ресурсами нашей страны и быстро утилизировать все, не нужное ему непосредственно.

Однако, даже если возвращающая нас в 90-е либеральная социально-экономическая политика является результатом добросовестных глупости и убожества, а не осознанного предательства, от этого никому не легче: порождаемые ею угрозы не слабеют и будут усиливаться, пока она не канет в Лету вместе со своими носителями или пока не столкнет нас в очередную ужасную катастрофу. К сожалению, в силу качественного разнообразия факторов, которые могут стать катализаторами срыва России в новый системный кризис, характер и протекание последнего, несмотря на его все более очевидное приближение, по-прежнему не поддаются добросовестному прогнозированию.

Вместе с тем в настоящее время, как и четверть века назад, российское общество все еще сохраняет возможности не только для выживания, но и долговременного успешного развития. В ближайшее десятилетие России предстоит нащупать качественно новую модель своего развития, которая неминуемо будет весьма специфичной в той же самой мере, в которой специфичным является и само российское общество. При этом нельзя не подчеркнуть, что именно нами и именно сегодня решается судьба наших потомков: будут ли они работать на компьютерах за не менее чем среднемировую зарплату или же мотыгой — за ничтожный физиологический прожиточный минимум.

Принципиальным ограничением (несмотря на свою самоочевидность, по-прежнему остающимся совершенно непостижимым для значительной части российских аналитиков) представляется то, что Россию можно вести только туда, куда она может пойти, и при этом туда, где она категорически необходима миру. После национальной катастрофы рубежа 1980–1990-х и особенно финансовой катастрофы 1998 года первое ограничение на виду, и нет сомнения, что его удастся учесть надлежащим образом.

Однако до сих пор остается открытым ключевой вопрос: какая Россия и для чего нужна миру? В чем именно состоит та его потребность, в особенности потребность лидеров мирового развития, которую мы — в том числе и уже в своем сегодняшнем состоянии — можем удовлетворить гарантированно лучше других? Именно в этом заключается коренной вопрос развития российского общества, от способности ответить на который зависит все его будущее. Между тем нарастающая конфронтация с внезапно развязавшим против нас необъявленную войну Западом, дискредитировав последний в глазах российского общества, мешает даже постановке этого вопроса, а не то что поиску на него внятных и обоснованных ответов.

Конфронтация неминуемо обессиливает, поэтому российская экономика должна встраиваться в мировые кооперационные связи, в том числе в случае необходимости (и возможности) используя самую грубую силу, но исключительно в целях достижения взаимовыгодного и взаимоприемлемого конструктивного сотрудничества. Лишившись в результате поражения в холодной войне собственной технологической пирамиды, наша страна должна на первом этапе своего возрождения использовать все сохраняющиеся возможности по интеграции в качестве жизненно необходимых звеньев в технологическую пирамиду развитых стран. Представляется принципиально важным подчеркнуть, что такие жизненно необходимые звенья с самого начала могут быть лишь достаточно сложными, ибо, как с видимым удовольствием отмечал наиболее искренний и (по оценкам его коллег) едва ли не самый порядочный из либеральных реформаторов А. Кох, просто еще один источник традиционного минерального сырья развитым странам не нужен.

Принципиально важно, что такая ориентация категорически не нужна в первую очередь и самой России. Главным ограничением сферы специализации для современной отечественной экономики является слабо осознаваемая даже нашим собственным обществом глубина ее деградации. Она достигла таких масштабов, что наша экономика в целом (и многочисленные блестящие исключения из этого общего правила в лице ее отдельных субъектов лишь подкрепляют правоту данного вывода) практически не способна успешно вести конкурентную борьбу в глобальном масштабе. Поэтому в своем сегодняшнем и завтрашнем состоянии Россия способна занять устойчивые позиции в глобальной конкуренции только там, где она занимает уникальное положение и в силу его уникальности не сталкивается с массовой и систематической конкуренцией.