… У Кю на душе скребли кошки. Он мог бы, как и раньше, напиться до беспамятства, чтобы приглушить свои моральные страдания. Но при взгляде на бутылку к горлу подкатывала тошнота. В тот последний раз, когда Шин потащил всех в бар, осеннего принца подвергли дотошной проверке: а не врёт ли родимый? Не врёт, оказалось. Что бы ему ни наливали, он моментально чуял градус и становился весь какой-то бледно-зелёный, словно прямо там сейчас концы и отдаст.

Пелагея сотворила с ним страшное, лишив его единственного способа убежать от реальности. Как же ему теперь отвлечься, если мысли только о ней? Может, недостатки в ней поискать? Может, её разлюбить получится?

Сколько Кю ни напрягал извилины, недостатков так и не нашёл. Ну да, дурацкие деревенские платья с оборками. Но так ведь они привносят в образ пикантность и шарм. Конечно, она постоянно себе на уме и превращается в кого ни попадя. Но ведь это волшебство в чистом виде. Притягательное, манящее волшебство…

Кю тоже хотел бы во что-нибудь превратиться. Желательно, в камень. Почему? Потому что камень не испытывает чувств.

Ши начал опасаться, что, просиживая штаны на диване, его меланхоличный товарищ без дела зачахнет, и принялся парня тормошить.

— Слушай, Кю, там маски одноразовые принесли. И антисептики, чтобы руки обрабатывать. Пойдём, поможешь разобрать.

— Эй, Кю-Кю, у нас посуды грязной навалилось. Вымоешь?

— Ну чего ты грустный такой? Пугаешь прямо. Расслабься, дружище. Если боишься захворать, то это ты зря. У нас, вон, и карантин ввели, и средств защиты подогнали. Жить будем. Твои шоу, кстати, отменили?

— Выездное осталось, — сказал Кю. — «Бегущий человек». Говорят, если на свежем воздухе, то, вроде как, не опасно. Следующий эпизод снимаем в четверг. Надо готовиться.

Он настолько отчаялся, что эпидемия его не пугала. Напротив, он даже хотел заболеть. Потому что тогда Пелагея наконец перестанет пропадать в комнате со своим мужем и обратит внимание на него, на осеннего принца.

Четверга он ждал как благословения свыше.

Выходить за территорию агентства ему, разумеется, запрещалось. Но никто не налагал запрета на выезд с этой же территории. Кю выехал на внедорожнике вместе со своим менеджером и был поражён тому, насколько опустели улицы.

Те редкие прохожие, которых он заметил, были словно сотканы из страха. Город посерел, выцвел, буквально умер. Магазины, за исключением продуктовых, позакрывались. Сотрудники общепита и развлекательных центров ушли в бессрочный отпуск. А на улицу горожан выпускали, только если у них была собака, потому что собак надо выгуливать, тут уж никуда не денешься.

На «Бегущем человеке» актёрам было положено присутствовать в масках. Перед началом съёмок каждому измерили температуру, провели нехитрые противовирусные процедуры вроде той же обработки рук, а потом заставили прославленных звёзд рыбачить в ледяной воде, выдав им наживки, ловушки и непромокаемые сапоги с комбинезонами.

И Кю, конечно же, простудился.

На следующий день он пришёл на репетицию с соплями и кашлем. Само собой, в одноразовой маске и весь дезинфицированный. Однако мемберов это не успокоило.

— Если у тебя киллер-вирус, — пригрозил ему Хёк, — ты труп. Припёрся тут нас заражать. Вали в общагу, запрись в своей комнате и вызывай врача, умник.

Ши покачал головой.

— Это организаторы выездного шоу умники. Я слышал вчера: отправили его в холодную воду ловушки для рыб устанавливать, совсем крышей поехали. По башке бы им настучать.

— Ради зрителя они ещё и не на такие извращения горазды, — повздыхал лидер. — Иди, Кю, домой. Подлечись. Думаю, это никакой не киллер-вирус, а рядовая инфекция.

Рядовая — не рядовая, да только слёг Кю в тот же вечер с высокой температурой, лихорадкой и прочими неутешительными симптомами. Медики вошли к нему в полном обмундировании — в белых антизаразных скафандрах, в перчатках и обуви специального назначения.

— У вас киллер-вирус, — постановили они. — Лекарств от него нет, лечитесь традиционным способом. Горячее питьё, жаропонижающие, проветривания. Если станет трудно дышать, звоните, переведём на аппарат искусственной вентиляции лёгких. Правда, больницы сейчас забиты, мест почти не осталось. Придётся вентилировать на дому. Что ж, прощайте. Вот вам рецептик, попросите кого-нибудь купить в аптеке эти таблетки. Хотя они вряд ли помогут. И да, вы теперь на карантине. Общение с соседями строго запрещено.

Медики ушли, и Кю, у которого болело всё, включая голову, измученно смежил веки. Одни ограничения — и ничего путного. Где же ты, Пелагея? Ах, да. Надо проветривать.

Он с горем пополам доковылял от постели до окна и распахнул форточку. В помещение ворвался свежий ветер.

Кю улёгся обратно, выпил жаропонижающего и спустя десять минут почувствовал некоторое облегчение.

Где-то в это же время на подоконник присела горлица.

— Ты как? — проговорила она человечьим голосом.

— Хуже некуда, — пожаловался тот.

Если бы не знал, что Пелагея превращается во всяких зверушек, решил бы, что у него последняя стадия с предсмертными галлюцинациями.

— Они сказали, могут начаться проблемы с дыханием. Я могу скончаться от удушья.

— Не скончаешься, — заверила его Пелагея и у него на глазах облеклась белым дымом, чтобы обернуться человеком.

Предстала она перед ним красивая и диковатая, в платье, которое было сшито вручную и явно впопыхах. От заплаток, оборок и разноцветных карманов так и рябило в глазах.

— Мы там снаружи все волнуемся. К тебе нас не пускают. Какая конкретно болезнь, не говорят. Встали, деньги за визит взяли и ушли. Как вы вообще в этом мире выживаете?

— Чудом, — сдавленно рассмеялся Кю.

Пелагея подошла ближе.

— Ты зачем в воду полез? — упрекнула она его. — Знал же, что холодно, что заболеть можешь.

— Я хотел заболеть, — хрипло признался он. — Чтобы ты вот так, как сейчас, смотрела на меня, чтобы стояла рядом. Чтобы я перестал быть для тебя пустым местом.

— Бестолочь. Никакой на тебя управы…

Пелагея сунула руку в карман платья, извлекла оттуда пластиковую баночку и присела на корточки.

— Съешь вот. Рассасывай по чайной ложке каждый день, утром и вечером. И не запивай хотя бы полчаса.

— Что это?

— Перга. Пчелиный хлеб.

Она отправила ложку ему в рот, и Кю скривился.

— Горько.

— Это пока цветочки. Сейчас ещё живицы дам, вот там горько.

— Что за живица?

— Кедровая. На кедровом масле…

Пелагея добыла из недр своего кармана другой пузырёк — на сей раз из тёмного стекла. Накапала на ложку немного живицы и накормила этой гадостью осеннего принца.

— Фу-у-у.

— А ты что хотел? — нахмурилась она. — Тоже пей. Утром и вечером. Можно мёдом закусывать. Но мёда я с собой не взяла. Живица и перга не панацея, конечно, но ты же знаешь, у меня всё немного