было скорее найти то, из чего я смогу сделать нечто. Нечто удивительное, и смертельно опасное. А потом зуд пройдет. На какое-то время. Но это все потом, а сейчас во мне снова начала просыпаться ярость. Чтобы она не сожрала меня изнутри, я притащил в дом старую доску, найденную на свалке. Распилил ее, и сбилнебольшой щит. Теперь, чтобы выпустить пар, я бросал в него свой нож. Я размахивался, очищая разум от мыслей, и выбрасывал руку вперед. Холодная сталь соскальзывала с пальцев, забирая злость. Нож входил в древесину с глухим стуком, я стоял и какое-то время смотрел на него. Потом подходил, и вынимал его, еще вибрирующего. В эти мгновения душа обретала спокойствие. Я вспоминал, как на чердаке, я также выбрасывал руку вперед. Только из ладони ничего не вылетало. В ней я крепко держал пистолетную рукоять. Один глаз прищуривался, сердце гулко бухало в груди, замедляя свой бег. Я давил на спусковой крючок, и стрелял. В момент выстрела душу наполняло спокойствие. Прямо как и сейчас. Было что-то общее между тем временем, и этим. Отгадка, казалось вертелась на языке. Вот же она. Протяни руку, и возьми. Я был близок к решению, но оно все равно ускользало. Понимая это, я злился еще сильнее, и продолжал бросать нож. Осознание, что почти догадался, почти открыл тайну бытия, было только в момент броска. Было что-то общее в том, как я выбрасывал руку вперед. Не в самом движении, а в смысле движения. Бросок ножа. Выстрел. Бросок, выстрел. Что между ними общего? Из руки летит смерть. Вот что. Но что это значит?

«Мне нужен пистолет, — внезапно осознал я. — Не игрушка, настоящий пистолет. Только он подарит мне умиротворение. Только с ним в руке я обрету сон. Сделаю всего лишь один выстрел, и все пойму. И смысл бытия, и цель существования».

В мгновение ока все стало на свои места, и поиски неизвестно чего, превратились в поиски чего-то похожего на пистолет. Тогда я не понимал, что ошибался. Мне нужно было не что-то похожее на него, мне нужно было что-то, что легко станет им. И как только я это понял, то сразу же увидел в сломанной пластмассовой игрушке, найденной на улице, вероятного донора, из которого может родиться нечто. А потом завертелось. Перед глазами проносились, и мелькали выпиленные детали, маленькие тиски, и мои руки, держащие напильник.

Месяца через два опытный образец был закончен. Пистолет получился громоздким, и выглядел как футуристическое оружие из будущего. Синий пластмассовый корпус, толстая металлическая трубка вместо ствола, примотанная черной изолентой, и блестящий спусковой крючок. Механизм располагался внутри, и был надежно спрятан. Для выстрела требовалось только нажать на спусковой крючок.

Дождавшись, когда родителей не будет дома, я взял свое устройство, зарядил, и нацелил в деревянный щит, стоящий на балконе. Сердце то колотилось как сумасшедшее, то вдруг останавливалось, и замирало. Я держал пистолет на вытянутой руке, на всякий случай отвернувшись от него. Палец начал давить на крючок. Тот шевельнулся, и сдвинулся с места. Пополз, пополз, потом, замер. Я надавил сильней, он сорвался, и ударник сухо щелкнул по капсюлю. Осечка. Черт побери! Пружина нужна мощнее. Силы пробить капсюль не хватает. Крючок вернулся в первоначальное положение. Палец снова начал на него давить. Так же осторожно. Снова щелчок и осечка. Я тяжело выдохнул, рука затекла. Переложил пистолет в другую руку, вытер эту о штаны. Попробуем снова. Палец, крючок, щелчок, осечка. Теперь уже быстрее, без лишней осторожности. Палец, щелчок, палец, щелчок. Щелчок, щелчок, выстрел! Уши наполнил звон легкой контузии. Туман дыма медленно рассеивался, и я смог увидеть пистолет, точнее, что от него осталось. Силой, которая вытолкнула пулю из ствола, и направила ее деревянный щит, стоявший на балконе, разворотило корпус пистолета начисто, оставив только пистолетную рукоять у меня в руке. На полу лежал ствол, вполне пригодный для еще одного выстрела.

Я был смятен и сконфужен. Не было эйфории, как ожидалось. Скажу более, было какое-то разочарование. Словно ожидал волшебника, а пришел низкосортный фокусник. Все шло вразрез. Чувство, когда стрелял из игрушечного пистолета, не было и близко похоже на то, что я испытал только что. Там было спокойствие, и выстрел, несущий смерть, здесь нервозность, и опасность. Может это из-за осечек, начал оправдывать случившееся я, но понял, что они тут не причем. Дело было в другом. Но вот в чем? Снова эти дурацкие вопросы. Я подошел к доске, в которую вошла пуля. На поверхности только маленькая ямочка. Я присмотрелся. Неужели, пуля стукнулась, и отскочила? Нет! Не может быть! Я поднял доску, и перевернул ее. С обратной стороны торчали щепки в разные стороны, будто кто-то отламывал по одному волокну, и поднимал, пытаясь создать прическу, или свить гнездо. Дыхание перехватило. Пуля пробила доску, вырвав обратную сторону, и превратив ее в щепки. От этого вида я улыбнулся, понимая, что силы даже такого, одноразового пистолета хватит, чтобы отправить на тот свет любого, кто встанет у меня на пути. Я могу из простой детской игрушки сделать смертельно опасное оружие. И много времени это не займет.

Следующим утром, все еще находясь под впечатлением от вчерашних испытаний, я проходил около забора, за которым жил Дик. Не подумайте, он никуда не пропадал. Он все так же, каждое утро, здоровался со мной, вызывая микроинфаркт. За это я ненавидел его все сильней и сильней. Тем утром я подумал о пистолете, вывороченной выстрелом доске, и собаке. Собаке, подло лающей по утрам из-под забора. Я подумал о том, что тоже смог бы подшутить над ней. По-своему, конечно. Но нести такой пистолет по улице будет не только глупо. Это будет вызывающе. Словно я маньяк какой-то, или свихнувшийся гангстер. Мысли потекли в другом направлении. Оружие, но не оружие. Пистолет, выглядевший как не пистолет. Как нечто, совершенно не похожее на оружие. В этот раз перерыва между проектами не было. Только что я закончил один, пусть он и исчерпал себя при испытаниях, и мгновенно переключился на другой. Я понимал, что мне нужно вначале разработать устройство, а уже потом внедрить его в какую-то оболочку.

Месяца два карандаш и тетрадный листочек, сложенный вчетверо, не покидали моих рук. Я чертил и рисовал, чертил и рисовал. Листки заполнялись, и их сменяли другие, вырванные из тетради. Я снова чертил и рисовал. Но в своих изысканиях не приблизился, ни на сантиметр к намеченной цели. Мне нравилось фантазировать, представляя, как новое устройство будет работать. К сожалению, фантазии пока так и оставались фантазиями. Дальше рисунков я не продвинулся. Это был тупик.

Постепенно конструкторское увлечение отошло в сторону. Я рисовал все меньше, все больше и больше засматриваясь на девчонок. Осознание, что интересы поменялись, пришло только тогда, когда я понял, что Дик исчез. Не было, ставшего регулярным, утреннего приветствия. Из-под ворот не выглядывал черный нос. А я не вздрагивал, проходя мимо. Памятью о нем осталась доска, пробитая пулей, да пачка чертежей.

Вместе с утратой врага, я потерял интерес к оружию. Дик не бодрил меня по утрам, я не злился на него за это. К чему мне тогда оружие? Для чего? Если цели нет. Путешествие длинной в три года закончилось. Я осмотрелся вокруг, и заметил людей, которых не видел раньше. Оказывается безумное увлечение ограничивало меня. Не давало свободно жить, и дышать полной грудью. Теперь я