не давали спокойствия. Или еще что, но всем рудознатцам еще год назад было доложено, что лучистый минерал зелено-бирюзового цвета будет оценен мной, государем. Привезли, на радость и удивление Лемана немало малахита. Гаспар проявил бурю эмоций по этому поводу. Он всего два раза за свою жизнь работал с малахитом, который в очень малых количествах добывали во Франции под Леоном. Для того, чтобы найти минерал, из которого возможно создать поделку, не одну тонну малахита стоит перебрать. А вот уральский минерал оказался крепким и большим. Или рудознатцы могли выбирать нужные куски, не отягощая себя мелкими и с трещинами осколками.

— А что за праздник такой? Весны? — приходя в себя после первого шока, спросила Ксения. — Новый год наступил седмицу назад.

Да, я пока не поменял празднование Нового года, его отмечают 1 марта. Но я сделаю это, если, конечно не переболею жаждой праздников из прошлой жизни.

— Ты пригожа, природа оживает и наливается красотой. Вот и праздник! — сказал я, хотя распирало выдать историческую справку про феминизм и Клару Цеткин.

Про то, как голые дамочки ходили по площадям и что?.. Уж пусть меня простят женщины, что заразились феминизмом, который я считаю последствием ослабления мужчин, но мужик не родит, он не способен полноценно вырастить ребенка на первых годах его жизни. Природа создала так, так кто мы такие, чтобы переть против нее? Если есть какие отклонения, то это всего отклонения, которые не могут становиться нормой для всего общества.

— А ты зело занятой, муж мой? — лукаво спросила жена.

— До прихода Захария Ляпунова час есть, — ответил я, посматривая на дверь, чтобы быстрее ее закрыть.

Не должны зайти, это запрет, да и Акинфий развернет всех, но не все сознание человека из будущего выветрилось. Потому, чтобы никто не нагрянул и мне не пришлось приказывать точить кол, я закрыл дверь на ключ.

— Час это мало! Такие дары… м-м… три часа благодарить могу, — сказала Ксения, а я чуть не поперхнулся.

Моя жена… проститу?.. Прости Господи! Пусть так, но лишь со мной. И как же хорошо, что я попал в это время, а не, скажем, в галантный XVIII век, где все изменяли друг другу. Такого принять бы не смог.

Час пролетел феерично. Настолько, что я уже собирался дать приказ выкупать красивые камни и привлечь Караваджева к моделированию украшений. Хотелось такие страстные часы периодически повторять. Получалось бы, что царская сокровищница пополняется от неуемной похоти государя. А не так ли это было и в иной реальности?

Что касается художника, то тут вновь были нюансы. Ему без ярких эмоций явно не живется. Подрался, скотина, с одним из моих телохранителей, который сально смотрел на Лукерью. К слову, Матвей, действительно, тоскует по красавице, которая, гадость такая, умеет состроить глазки, пока темпераментный муж отвернется.

Так вот, Михаил, это так нынче зовется бывший ранее Микеланджело, выхватил шпагу и вызвал телохранителя. Когда Матвей отказал бывшему итальянцу, оскорбленный муж стал покалывать шпагой моего человека. Вот Матвей и вступил в бой и… проиграл. Караваджев, мало, что художник, но никогда занятия шпагой не забрасывал, а итальянская школа фехтования весьма неплоха.

Матвей лишился права быть рядом со мной и охранять мое бренное тело. Во-первых, он поддался эмоциям и повелся на провокацию, и второе, — проиграл в схватке художнику. Будет наука остальным, что телохранитель — это не сибарит, который кичится статусом, а работяга и лучший из лучших. И нынче я наблюдаю, как, с удвоенным остервенением, с привлечением итальянских и французских специалистов, учатся мои волкодавы шпажному бою. Периодически и я тренируюсь с ними и начинаю сильно отставать, что бьет по самолюбию, но что закономерно.

Ну а Караваджева так же наказал. Он отправился в Гусь работать на полгода, где должен расписывать тыльную сторону зеркал. Подобного, насколько я знал, еще не было в Венеции, а у нас будет. Бывший итальянец из тех творцов, что пишут картины без эскизов или условных «черновиков», а сразу и основательно. Уверен, что русские зеркала станут еще более дорогими.

Гусь становится суперстекольной столицей мира. По словам однорукого мастера из Венеции Якобелло Баровье, еще год и Гусь перекроет масштабами производств и номенклатурой товаров и знаменитый остров Мурано. Единственно, что не нравилось именитым мастерам, так то, что половину мощностей перекинули на изготовление прозрачного, можно сказать, оконного, стекла. Хотя, нет, не только это не нравится. Недовольство у мастеров вызывает и то, что они уже полтора года работают на склад, лишь изредка стекольная продукция уходит либо на подарки послам, либо в царские палаты.

А все для того, чтобы уже в этом году «взорвать» формирующийся российский рынок, как и английский с голландским. На ярмарках в Нижнем Новгороде, как и в лавках Архангельска и Астрахани этим летом появится товар, который, я почти в этом уверен, станет ассоциироваться к Россией, как ранее стекло с Венецией. Но мы знаем качество и уловки конкурентов, потому будем опережать мурановских мастеров. В Англию, Голландию, да и в Персию, отправятся и стеклянные украшения. Это в Венеции за них руки отрубали, так как их выдавали за драгоценности. Мы же будем сразу говорить, что это стекло. На каждом изделии будет специальный знак в виде герба Российской империи, а на хрустальных украшениях знак «Х». Пусть думают: или это 'Х’русталь, или место, куда мы посылаем всю Европу.

— Я пойду! — отдышавшись сказала Ксения, поправляя одежду.

— Ага! После обеда продолжим! — отвечал я.

— Сточишься так, если часто продолжать! — жена улыбнулась.

— Не сточусь! — рассмеялся я.

Нет, точно буду дарить жене подарки, если она продолжит дарить мне такие эмоции.

— Государь, боярин Захарий Петрович Ляпунов, как двадцать минут ожидает, — сообщил Акинфий, как только Ксения, подхватив в коридоре, словно магнит иголки, своих невест, удалилась.

Вот же, слышал, паразит, как мы тут двадцать минут назад резвились. Тогда кульминация момента случилась. Но правильно делает, если предупреждает, что и Ляпунов слышал ахи-охи. Начхать! Тут, чтобы только Ксения не узнала, она все еще смущается такими неловкостями. Зря! Здоровый секс царской семьи — это даже в государственном масштабе важно и еще одна скрепа державы.

— Государь-император! — войдя в кабинет, Ляпунов поклонился.

За последнее время Захарий стал статным и приобрел немало важности, как напускной, так и реальной. Лицо мужчины стало жестким, а взгляд поменялся. Помню, при первом знакомстве в Туле, когда я был еще царем без