Он повернулся на бок, подпирая голову рукой.

— Да пока ни денег, ни прочего не видел, всё больше скелеты трухлявые по косточкам собирал.

— И не страшно было?

— А чего их бояться? У меня папаня лекарем был при городской страже, так я покойников с детства насмотрелся, во всех видах. Мне бы, дураку, тоже лекарем заделаться, жил бы себе припеваючи, так нет же, славы захотелось.

— Давно служишь?

— С середины зимы.

— И пока обещанное выполняется?

Он хмыкнул:

— Не голодаем, и то ладно. Милорду для его дел то одно понадобится, то другое... Все деньги на мертвяков тратит. А на кой им деньги? Живым-то нужнее!

— Это верно. Но вроде бы наш хозяин не на пустом месте обещания даёт.

Марек согласился:

— Не на пустом, точно. Магичит изрядно! Видел, как у него мертвяк ходит?

— Ага.

— Прям как живой. И если всамделишную армию соберёт, то может, и завоюет.

— Мир?

— Да хоть городок бы какой, и того хватит на первое время.

— По разговору выходит, что скоро армия будет. И всё остальное приложится.

— Дай-то боги... — высказал надежду парень и накрылся покрывалом с головой, напоследок пробурчав из недр груботканого полотна: — А простить всё равно не прощу.

Я невольно улыбнулся. Ну и характер... Сколько у моего соседа ума, судить не возьмусь, но раз попал в услужение к некроманту, значит, не тупица. А ещё на удивление честный. Мог ведь не предупреждать, а наоборот, постараться завязать со мной дружеские отношения, чтобы потом, усыпив бдительность, отомстить. Заслуживает уважения, не меньше. И опаски, разумеется. Если прямо говорит о памятливости на обиды, стало быть, видит в себе силы справиться с обидчиком.

Ну да, отложим сражения на потом. На завтра. А сегодня мне нужен отдых. Драгоценная, скомандуй-ка моему серебряному другу слегка уменьшить старания!

Серебряные иглы, к присутствию которых в позвоночнике я уже почти привык за эти дни, всё равно оставались чужеродным телом: каждое малейшее движение ощущалось яснее ясного. Вот и сейчас, когда они слегка выдвинулись из ножен позвонков, можно было бы с точностью утверждать, сколько волосков свободы получено.

«Так лучше?..»

Ты ещё спрашиваешь? Гораздо лучше!

«Может быть, убрать вовсе?..» — осторожно предложила Мантия.

Я бы с радостью согласился, но... Хватит с меня Вуали. Тем более, — слышала? — мой новый знакомец будет караулить час для свершения мести.

«Слышала... Но стоит ли опасаться этого сопляка?..»

Может, и не стоит, потому что...

Я заставил зрение спуститься на Третий уровень.

Так и есть: вдоль природного Кружева разума вьётся мутно-белое привнесённое извне подобие, повторяя рисунок один в один. Должно быть, парень уже слишком много глотает отравленной воды... В кровь заражение также проникло, однако существенно меньше. Как такое возможно? Насколько помню Вэлэссу, тела её жителей пропитывались отравой равномерно, и к моменту смерти кровь и прочие ткани были одинаково подготовлены для вмешательства некроманта. Интересно, почему же у Марека я вижу совсем иное? Словно «милорд» не торопится превращать своего слугу в послушную куклу... Впрочем, а есть ли прок в мёртвом теле? Как только русоволосый перестанет самостоятельно двигаться, потребуется постоянное приложение Силы, а будущий завоеватель мира вовсе не так глуп, чтобы тратиться по мелочам. И вполне возможно, основное время уходит именно на создание второго контура разума, а не на введение яда в ткани тела. И всё же занятно, что исходное Кружево не подменяется, а заменяется... Невозможное действие? Не потому ли, что разум тесно связан с душой, а пока душа находится в теле или рядом с ним, любой пришлец останется не у дел? Но это всё из сферы пустых рассуждений, а сейчас, как ни горько, но придётся признать...

Мне ничто не угрожает, а парень обречён на смерть. Но иглы придётся оставить, так я могу хотя бы внятно чувствовать изменения в пространстве и пользоваться ими.

«Да уж...»

Не переживай, драгоценная! Осталось совсем немного. Злодея я уже нашёл, орудия его труда тоже где-то рядом. Больше меня волнует другое.

«Смещение?..»

Да. Откуда оно здесь взялось? Кто его установил? Есть предположения?

«Оно мне о чём-то напоминает... О чём-то давнем, очень давнем... Нет, пока не могу понять...»

Я подожду, не торопись вспоминать. У меня тоже в голове носятся обрывки мыслей, но... Никак не могу ухватить хотя бы одну за хвост.

«Значит, следует погрузиться в сон, дабы утром, с новыми силами...»

Доброй ночи, драгоценная.

— Почему было не заказать живых куриц? — спросил я, вешая на крюк в самом холодном из погребов связанные за ноги тушки.

— А кто за ними будет ходить? — Марек сплюнул прилепившееся к губам перо. — Я птичье дерьмо таскать не собираюсь, а милорд и подавно. Может, ты хочешь?

Я прикинул, какое количество помёта способны создать квохчущие непоседы, и отрицательно мотнул головой.

— То-то и оно, — подхватил русоволосый. — Сегодня вечером разделаем их, подкоптим, чтобы хранились подольше, а на следующей неделе новых можно заказать.

Он отрезал виток колбасы, взял лепёшку и пару яблок, судя по сморщенности, хранившихся у поставляющего снедь трактирщика не с прошлой осени, а с позапрошлой.

— Будем завтракать? Что-то маловато для двоих.

— Не, это не для нас! Завтраком я ещё займусь, а сейчас... Надо мальчишке жратву отнести. Только он есть не станет, и всё снова сгниёт.

— Мальчишке?

— Угу. Не знаю, зачем он милорду, но раз держит, пусть держит. Только я думаю, он с голоду помрёт раньше, чем пригодится.

— С голоду? Ты же его кормишь.

Марек скривился:

— Не, я ему еду ношу. А кормить силой не собираюсь. Хочет дохнуть, пусть дохнет.

— Но милорду он наверняка нужен живым.

— И что?

— Может, уговорить поесть?

Русоволосый с недоумением взглянул на меня:

— Вот сам и уговаривай.

— Ну попробовать-то можно? С меня не убудет.

— Пробуй.

Еда мигом очутилась в моих руках, а дверь — единственная из всех на подвальном этаже, снабжённая засовом — была торжественно распахнута. Сам же Марек выделил мне для разгона темноты толстую свечу и неторопливо направился к выходу из подвала, самонадеянно предположив, что пока я пробую себя в мастерстве убеждения, он успеет сготовить не только завтрак, но и обед.

Комнатка оказалась совсем небольшой: свет легко достигал всех её уголков, может быть, не позволяя разглядеть мельчайшие детали, но основную картину представляя во всех необходимых подробностях.