«Но потеряю больше энергии» - возразила подруга. А потом все-таки согласилась: «Давай попробуем. Терять нам все равно нечего».

И тогда впервые ледяными осколками закололи в груди сомнения и противоречия. На плечи навалился груз вины. Зачем я согласилась на эту авантюру? Ведь Марзия предупреждала!

Однако я быстро откинула прочь рефлексию. Обратилась и мы с Людой начали грести гораздо быстрее.

Т еперь подруге удавалось плыть хотя бы в нескольких метрах от меня. Я приостанавливалась, ждала и снова припускала.

Я постаралась превратиться в машину - в механизм, который должен добраться до маяка.

Он разливал серебро света вдалеке и успокаивал, дарил надежду. Хотя бы немного.

Несколько рывков с передышками вымотали Люду окончательно. Она остановилась и, с трудом выдыхая, телепатировала: «Аля. Давай дальше сама. Я эту кашу заварила. Мне и расхлебывать. Доберешься до маяка, попросишь помощи. Я больше так не могу». Аурный зверь подруги мигнул и погас. И в это время вдалеке блеснул влагой под светом маяка плавник. А потом еще и еще.

Акулы... Этого и следовало ожидать.

Люда попыталась снова принять вторую ипостась. Но у нее не вышло. Чешуя сверкнула бликам на воде и все исчезло, как небывало. Сил у подруги уже не оставалось. Только спасательный жилет удерживал ее на плаву. Я же ощетинилась, оскалилась и приготовилась драться.

Люда продолжала транслировать: «Уходи! Уплывай! Аля! Да спасайся уже!»

На подругу смотреть страшно.

Бледная, как смерть, словно мелом вымазали.

И когда только глаза стали настолько впалыми? Синяки на нижних веках отдавали чернотой. Будто подругу ногами пинали. Слипшиеся волосы словно совсем потускнели.

И взгляд. какой -то такой. Будто она уже для себя все решила. Приготовилась.

С таким лицом, наверное, идут выбирать собственный гроб или писать завещание, зная, что завтра на казнь.

Разодранное плечо Люды все еще кровоточило. В соленой воде раны заживают хуже, даже у оборотней. Особенно при такой потере крови.

Мне стало страшно. По-настоящему. Протолкнуть колючий ком в горле не получалось. Слезы наворачивались на глаза уже и без того обожженные морской солью.

Ужасно хотелось разрыдаться. Просто зайтись слезами и криками.

Что-то такое спросить в небо. Риторическое. Вроде: «Ну почему все так?»

Я с усилием загнала все это поглубже. Отключилась от ощущений, эмоций. Оставила только жажду драки, которая зарождалась в моем аурном звере.

Он знал: если акулы пришли за Людой и мы не сбежим, не уплывем прочь, как могли бы -нэнги плавают на порядок быстрее морских хищниц - мы тоже, в итоге, станем добычей.

А становиться добычей мой хищник совсем не привык.

Поэтому сатанел, зверел, толкал драться до последнего.

И это было очень мне на руку.

Мне не требовалось больше сохранять человеческий облик. Я выпустила желания зверя наружу и полностью отдала ему контроль. Теперь все зависело от его силы, мощи и инстинктов.

Я знала, что мою шкуру не прокусить, пока я в аурном обращении. Можно лишь частично порвать крылья. Но это - не самое опасное повреждение. Сложил - и все. Больше они не травмируются.

Но если силы уйдут, я снова стану слабым человеком, как Люда...

«Да уплывай же! Ты дура, что ли! Их больше двух десятков! Тебе с ними не справиться!»

Подруга все еще не оставляла попыток достучаться до моего разума, а может инстинкта самосохранения.

Я заблокировала телепатический канал и выплыла в драконьем облике вперед Люды.

Что ж. Без боя я подругу не отдам.

Держитесь, морские хищники! Когда-то нэнги считались богами. Так что вам не понравится то, как я вас встречу. А там. там будь что будет.

Хотелось надеяться, что нас найдут. Спасатели, Артар, да кто угодно!

Я бы сейчас согласилась даже на тех уродов из клиники, которые решили все же вернуть себе непокорный мешок целительной крови!

Я не знала - где именно мы находимся. Не имела ни малейшего понятия - можно ли нас вообще обнаружить. В черном море, ночью.

И не хотела об этом думать.

Сейчас я собиралась драться.

Артар

Артар почти не ел и не пил двое суток. Жил на чистом адреналине. Этот природный энергетик всегда поддерживал оборотней. Еще во время войны, когда люди падали с голоду и усталости, Артару, Ренату и Тимофею хватало чистого адреналина, чтобы держаться неделями.

Чтобы осатанело бросаться в бой, прикрывая измученных и изнуренных товарищей.

Чтобы убивать быстро и эффективно.

Ревский ощущал себя таким сильным, словно мог перевернуть всю Землю. Возможно, несколько раз.

Понимал, что работает на износ. И потом наступит отдача. Вот только «потом» для Артара пока не существовало. Пока он не заберет свою женщину. Даже если она рванет от него куда подальше. Ходили упорные слухи, что санитарные кордоны могут снять со дня на день.

Ревскому уже прислали официальный документ, на который он едва взглянул, потому что были более важные дела.

Но электронное письмо гласило: «В связи с понижением роста заразившихся и стабилизацией обстановки, решено в течение нескольких дней снять санитарные кордоны. Курорты смогут функционировать, как и прежде. А все туристы человеческой расы, которые прибыли из-за границы, должны будут пройти тесты на вирус в крови».

Артар просто не мог остановиться. Потому что тогда пришлось бы думать о самом страшном. Он ведь понятия не имел - куда увезли Алю. В какой из десятков клиник она находится. Атака планировалась на все лечебницы сразу. В этом и заключалась суть плана. Поэтому Ревский не мог быть уверен, что ворвется именно туда, где держат его женщину.

Он выбрал для личного участия в операции лечебницу, которая находилась очень близко к месту, откуда похитили Люду. Вряд ли ночью, да еще на подлодке, женщин повезли бы в дальние клиники. Нерационально и просто опасно. Утром их, наверняка, хватятся. Вполне могут снарядить и подводные розыски. Лучше, чтобы к этому моменту женщин уже и след простыл.

Но ближайших к территории Артара лечебниц оказалось четыре и, по факту, Ревский действовал наугад.

Мысли о том, как перепуганная, хрупкая, маленькая Аля в ужасе мечется по клинике, пока там разворачиваются военные действия, а он где-то в другом месте, сводили с ума. Совсем лишали здравости мысли.

Поэтому Артар загонял их поглубже и стремился глушить эмоции действиями.

Это у него выходило лучше всего.

Действовать, чтобы не думать.

Действовать, чтобы не слететь с катушек. Так хотелось кого -то отметелить. До хруста костей, до треска сухожилий, до слабых хлопков лопающихся мышц. Вот прямо так -кроваво, жестоко. И не дай бог кто-то подвернется ему под руку. Даже из подчиненных. Даже из боевой гвардии Ревского.