В Стародубе по описи числились «пушка медная проломная на тюфяково дело в длину сажени» калибром в 2 пуда, пищаль полуторная медная в 6 фунтов, пищаль полковая медная «урывок с торели зашуруплено» в 1¼ фунта, пищаль полковая медная в ¾ фунта, 3 пищали медные полковые в ¾ фунта, разорванная медная полковая в 1 фунт, 13 железных затинных пищалей в ложах.

В Рославле взяты 2 пушки полковые медные, пищаль сороковая, 4 затинные, а под Кричевом – 2 пищали железные затинные.

Взятие Трубчевска добавило в опись артиллерии пищаль волконею железную в ½ фунта, 4 пищали затинные и мушкет большой.

После «Серпейского взятия» в руках армии Шеина оказались 2 пищали железные полковые, 9 пищалей затинных, 2 урывка «стрелять из них не мочно»[557].

Но захваченного вооружения не хватало для обороны названных крепостей, поэтому пришлось снабжать их пушками, порохом и боеприпасами.

Впрочем, в 1634 г. артиллерию пришлось вернуть, кроме того, Россия под Смоленском с капитуляцией армии М.Б. Шеина потеряла самые лучшие образцы своей артиллерии.

С присоединением в 1654 г. Смоленска и взятием столицы Великого княжества Литовского, города Вильны, а также других крепостей, в руках русской армии оказался большой арсенал трофейных орудий, часть которого была вывезена из литовских городов и распределена в русских крепостях. После тяжелых боев под Могилевом в октябре 1655 г. горожане жаловались царю, что войска Радзивилла захватили 32 медные пушки в Нижнем валу, кроме этого «великих медных пушки» были изъяты царскими воеводами для осады Старого Быкова. В ответ царь указал прислать из Тулы 10 полуторных чугунных орудий[558].

По описям не всегда можно установить принадлежность орудия. Так, в Алешне в 1676-77 гг. числилась «пищаль вестовая длиною трех аршин без чети, весу в ней дватцать три пуда десять гривенок, к ней пятдесят восмь ядер весом по пяти гривенок ядро немецкого литья, признаки какие: вылита орел, по подписи на ней слова полские или немецкие»[559]. Здесь, скорее всего, был изображен польский орел, т. е. орудие, вероятно, трофейное.

В условиях ведения боевых действий случалось и такое, когда при быстром отступлении орудия противник прятал в земле или в воде. Так, 1 июня 1656 г. воевода М. С. Шаховской по информации от мещан о якобы зарытых пушках у Радзивиллова двора направил полуполковника В. Шкина, который откопал с помощью солдат две пушки «нового литья»: одна 4 аршина с ¾ и весом в 80 пудов, другая – 4 аршина с 5 вершками и весом в 70 пудов, калибром по 12 гривенок[560].

Часть взятых орудий можно считать отбитыми у неприятеля. Захваченные литовцами трофеи Ливонской войны и Смуты в 1654–1655 гг. – Кашпировские, чеховские, богдановские орудия вернулись на родину. В наказах князю И. А. Хованскому 1660 г. на случай выхода войск к Варшаве специально обговаривалось о вывозе отбитых у неприятеля орудий московских государей: «И пушки московские, которые есть в Аршаве, привезти к себе»[561].

Со взятием Дубровны, помимо 4 железных орудий, были взяты 12 бронзовых, а среди них оказалась русская пищаль: «Одна пушка бронзовая московская со знаком Орел о двух головах»[562] – очевидно, захваченная во время Ливонской войны или Смуты.

Так, отбитым у противника орудием можно считать «Онагр»[563], который взяли в Вильне в 1655 г., перевезли в Шклов, «а из Шклова рекою Днепром окольничий Никифор Сергеевич Собакин прислал в Смоленск Александрова полка Гибсона с капитаном Березниковым»[564].

Документы РГАДА говорят о трудностях при транспортировке орудий, среди которых и упоминается «Онагр». В октябре 1655 г. последовал указ – перевезти пищаль вместе с трофейными орудиями «Сапега» и «Скорпия»[565] из Вильны по дороге, «где государский ход будет», а для транспортировки чинить мосты[566].

В Шклове, который служил перевалочной базой, было велено «к… государевому пушешному наряду к пищали к Онагру, да к пищали Скоропей прибрать по сту ядер». Однако в Шклове не оказалось подходящих снарядов для «Онагра», «только выберетца к пищали к Сапеге сто десять ядер» – писали Никифор Сергеевич Собакин и дьяк Иван Новиков. 28 октября последовал указ об отпуске орудий судами в Смоленск[567].

Итак, осенью 1655 г. «Онагр», а вместе с ним и трофейные литовские «Сапегу» и «Скорпию» перевезли в Смоленск из Вильны. В столице Великого княжества Литовского он оказался, очевидно, в числе трофеев. Первое предположение, что орудие могло оказаться в числе трофеев Баториевой войны 1579–1582 гг., пока не подтверждается: в инвентаре Вильны от 14 мая 1601 г. «Онагра» нет[568]. Вполне вероятно, что пищаль была захвачена в годы Смуты. В Москве «Онагр» Кузмина Первого оказался после 1704 г. 17 декабря 1703 г. последовал указ царя: «В Смоленске мозжеры и пушки медныя и железныя и всякие воинские сенжаки осмотреть и описать, и буде явятся которые под гербами окрестных государей, а именно салтанов турских и королей Польскаго и Свейскаго, взятыя на боях, где воинским случаем, и те все собрав, взять к Москве и для памяти на вечную славу поставить в новопостроенном Цейхаусе». До февраля 1704 г. воевода П.С. Салтыков отослал несколько орудий в Москву, но «Онагр» тогда был оставлен в Смоленске[569]. Очевидно, что пищаль перевезли в московский цейхгауз после 1704 г. в составе отобранных «достопамятных орудий».