51. Крыло с шарнирами.

А в той же тетради, семью страницами далее, Леонардо выполнил изящный рисунок (илл. 51), изображавший опыт с крылом, похожим на крыло летучей мыши. Его тонкую арматуру обтягивала перепонка из кожи, но без перьев. Эта конструкция чем-то напоминала эскизы Леонардо для театральных постановок, сделанные еще во Флоренции. Крыло прилажено к толстой деревянной доске, которая, уточнял Леонардо, должна весить около 70 килограммов (примерно как человек), а также к рычажному механизму, при помощи которого крыло будет приводиться в движение. Леонардо изобразил для наглядности даже забавного человечка, который повис на ручке рычага и прыгает. Маленький набросок внизу показывает хитроумное устройство: когда крыло взмывает вверх, шарнир позволяет ему опускать кончики ребер вниз и встречать меньшее сопротивление, а затем медленно приподниматься при помощи пружины и шкива, возвращаясь в неподвижное положение[355]. Позднее Леонардо додумался снабжать крылья кожаными клапанами, которые будут захлопываться при снижении и раскрываться при подъеме, чтобы уменьшалось сопротивление воздуха.

Иногда Леонардо оставлял надежду сделать самодвижущийся летательный аппарат и переключался на конструирование планеров. Одна из этих моделей оказалась в принципе жизнеспособной, как показала пятьсот лет спустя реконструкция, проведенная по заказу телевизионной сети ITN в Британии[356]. Впрочем, Леонардо до конца жизни продолжал верить, что человек сможет полететь самостоятельно при помощи машины, которая будет махать крыльями, как птица. Он нарисовал больше десятка разных вариантов подобных устройств, снабженных педалями и рычагами, с местом для летчика (в лежачем или стоячем положении), и со временем начал называть свою машину просто uccello — «птица».

___

В просторных помещениях старого замка Корте-Веккья Леонардо устроил мастерскую, которую сам называл «la mia fabbrica» («моя фабрика»). Именно там он работал над моделью злополучной конной статуи Франческо Сфорца, и там же нашлось место для экспериментов с летательными машинами. Однажды Леонардо написал себе памятку о том, как лучше провести один опыт на крыше, так чтобы его не заметили рабочие, возводившие купольную башню миланского собора по соседству — ту самую башню, которую, участвуя в конкурсе, проектировал и сам Леонардо, но потом его предложение было отвергнуто. «Сделай модель большую и высокую, и у тебя будет место на верхней крыше, — писал он. — Если ты встанешь на крыше сбоку от башни, то люди, строящие купол, тебя не увидят»[357].

Иногда же он задумывался о том, как испытать свою машину над водой, надев спасательный круг. «Этот прибор испытаешь над озером и наденешь в виде пояса длинный мех, чтобы при падении не утонул ты»[358]. И наконец, когда все его эксперименты подходили к концу, реальные планы начали перемешиваться с фантазиями. «Большая птица первый начнет полет со спины исполинского лебедя, наполняя Вселенную изумлением, наполняя молвой о себе все писания — вечной славой гнезду, где она родилась»[359], — написал он на последнем листе своего «Кодекса о полете птиц», разумея под лебедем (cecero) Лебединую гору (Монте-Чечеро) над Фьезоле.

Леонардо сделал множество изящных маленьких рисунков, где запечатлел красоту птиц, когда они поворачиваются, перемещают центр тяжести и маневрируют на ветру. А еще он первым ввел условные прямые линии вроде векторов и закрученные линии для обозначения невидимых воздушных потоков. Но, какими бы красивыми ни были все эти рисунки, какими бы оригинальными ни были все его проекты, ему так и не удалось создать самодвижущийся летательный аппарат для человека. Впрочем, и спустя пятьсот лет никто не справился с этой задачей.

Ближе к концу жизни Леонардо нарисовал какой-то цилиндр с двумя слабосильными крыльями. Очевидно, это была игрушка. Если внимательно присмотреться, можно увидеть, что к ней крепилась проволока. В этом, быть может, последнем изображении механической птицы он вернулся (наверное, с некоторой ностальгической грустью) к манере, в какой рисовал тридцатью годами ранее всякие блестящие, но эфемерные хитроумные штуковины для сиюминутного развлечения публики на придворных празднествах и спектаклях[360].

Увлечение Леонардо машинами было тесно связано с его жгучим интересом к движению. И в механизмах, и в людях он видел аппараты, созданные для движения, со сходными элементами — такими, например, как веревки и сухожилия. Как и в анатомических этюдах, изображавших рассеченные тела, он рисовал механизмы в разобранном виде (с пространственным разделением компонентов и членением на уровни), показывая, как движение передается от шестеренок и рычагов к колесам и шкивам. Благодаря интересу к разным областям науки он легко связывал анатомические и инженерные понятия.

Другие механики, жившие в эпоху Возрождения, тоже рисовали машины, но изображали их в собранном виде, не обсуждая при этом назначение и действенность отдельных компонентов прибора. Леонардо же как раз интересовал подетальный анализ переноса движения. Показывая по очереди все подвижные части — храповики, пружины, шестеренки, рычаги, оси и так далее, — он разработал метод, который помогал уразуметь функции всех этих деталей и общие инженерные принципы. Рисунок служил ему инструментом мышления. Он экспериментировал на бумаге и оценивал идеи, придавая им наглядность.

52. Подъемник с видом его отдельных компонентов.

Рассмотрим в качестве примера рисунок с прекрасной штриховкой и отлично переданной перспективой, изображающий подъемный механизм, при помощи которого, раскачивая рычаг, можно крутить зубчатые колеса и постепенно поднимать тяжелый груз (илл. 52). Здесь показано, как простое движение рукояти вверх-вниз преобразуется в непрерывное вращательное движение. В левой части страницы механизм изображен в собранном виде, а справа показаны его отдельные компоненты [361].