Энни хитро сощурила глаза и, запустив пальцы в шевелюру возлюбленного, спросила:

— Ну и когда ты намерен дать согласие на свадьбу моего брата и Олавы?

Джек, целуя девушку в щеки, лоб, нос, ответил:

— Сегодня, я думаю, будет в самый раз! А насчет того, что я не захотел, чтобы ты ухаживала за моей раной, Энни, неужели ты не понимаешь, что я безумно ревновал тебя к Манипу. Ты представляешь, что могло случиться, если бы на ночь в одной хижине остались ты, я и Манипу? Это же просто гремучая смесь! Я слишком тебя люблю и не собираюсь ни с кем делить!

Девушка счастливо улыбнулась. Быстро вскочив, она привела в порядок одежду, поплотнее закуталась в шаль и игриво приказала своему возлюбленному:

— Джек Уиллоби, следуйте за мной! Уже совсем стемнело, и я замерзла!

Джек тоже поднялся и, сжав любимую в объятья, пробурчал:

— Со мной моя красавица мерзнуть не будет, она будет сгорать от страсти!

С этими словами Джек впился жадным поцелуем в губы Энни. Девушка, чувствуя, что ее жених снова полон желания, замотала головой:

— Джек, дорогой, нам и в самом деле пора возвращаться!

Взявшись за руки, влюбленные шли домой. Энни, поглядывая на Джека, задумчиво спросила:

— Интересно, а что сейчас делает Олава? Ты говоришь, она отправилась к Патрику… Знаешь, он сейчас стал такой задумчивый, очень много читает, словно хочет спрятаться в книгах от реальности. Думаю, это из-за Олавы, ведь он тоже решил, что она любит тебя. Она слишком выделяла тебя, и одной благодарностью это трудно объяснить. Сможет ли он простить ей те муки, которые пережил, думая о том, что потерял свою любовь?

* * *

Олава вошла в знакомую темную прихожую и на минуту остановилась. Здесь она впервые увидела своего дорогого Патрика, который сразу же поразил ее воображение. А потом она узнала его поближе и убедилась, насколько он нежный, страстный, деликатный, умный, красивый… Перечислять его замечательные качества она могла до бесконечности, но сюда она пришла не для этого. Толкнув дверь, ведущую на лестницу, Олава поднялась на второй этаж и опять остановилась. Какая же из дверей ведет в комнату Патрика? Если открывать каждую, то она рискует потревожить монахинь, живущих здесь. А может, действительно попросить кого-нибудь из сестер помочь ей отыскать Патрика? Но тогда будет невозможен разговор наедине, а как иначе Олава сможет выразить свои чувства, которые переполняют ее, как реку в половодье! Олава пошла вдоль коридора, посматривая то на одну, то на другую дверь, тихо окликая: «Патрик, Патрик…». Наконец одна дверь открылась и оттуда величественно выплыла матушка Анна, высокая дородная женщина лет сорока, с голубыми глазами навыкате и гордым римским профилем. Она тревожно спросила:

— Кто здесь?

Олава вышла на свет, падающий из раскрытой двери, поклонилась и ответила:

— Матушка Анна, это Олава, вы меня помните?

Монахиня широко улыбнулась и бросилась к ней, размахивая руками, как ветряная мельница.

— Подумать только, наша дорогая девочка вернулась! Как мы все переживали, когда эти два оболтуса потащили тебя, еще не оправившуюся от раны, куда-то на край света! Как ты себя чувствуешь, моя дорогая?

— Со мной все в порядке, правда-правда, — торопливо сказала Олава, у которой потеплело на сердце от такого гостеприимного приема. — Матушка, я ищу Патрика О Конелла. Вы не подскажете, где я могу его найти?

Монахиня всплеснула руками:

— Интересно знать, зачем тебе понадобился этот рыжий оболдуй?

Глядя на покрасневшее лицо девушки, монахиня все поняла и заулыбалась:

— Ой, милая девочка, я вижу, тут дела сердечные… Ну что ж, он парень серьезный, ласковый…

— А откуда вы знаете, что он ласковый? — ревниво перебила монахиню Олава. — Разве он познакомился с какой-нибудь девушкой и был с ней ласков?

Матушка Анна ласково усмехнулась:

— Я вижу, как он обращается со своей сестрой. Если хочешь узнать, каков будет мужчина в семье, смотри, как он ведет себя со своими домашними, поняла?

— Поняла, — радостно улыбнулась Олава. — А где все же Патрик?

Монахиня подвела ее к одной из дверей и постучала. Сердце маорийки замерло, когда она услышала знакомый любимый голос:

— Войдите!

Матушка Анна открыла дверь и поманила за собой Олаву. Патрик сидел на кровати с книгой в руках. При появлении монахини молодой человек встал, а увидев Олаву, выронил книгу. Его лицо засияло, словно рождественский фонарик. Чувствуя, что краснеет, он невольно отвернулся к окну, чтобы скрыть свои розовые щеки.

Монахиня тихонько кашлянула и произнесла:

— Я сейчас принесу чаю с печеньем, надо угостить нашу гостью с дороги.

Когда за матушкой Анной закрылась дверь, Олава не выдержала. Думая, что Патрик не хочет ее видеть, так как она сама его отвергла, Олава пришла в отчаяние. Бросившись к любимому, она обвила его широкую спину, словно лиана мощное дерево, и горячо зашептала:

— Я так тебя люблю, так боялась, что не увижу тебя снова. Патрик, я думала, меня убьют в племени, я не хотела, чтобы ты страдал… Пожалуйста, прости меня, иначе я заболею от горя…

В этот момент раздался деликатный стук в дверь. Олава отпрянула в сторону, а на пороге появилась матушка Анна с подносом, на котором дымился синий с золотом фаянсовый чайник, несколько чашек, вазочка с вареньем и еще одна, вкусно пахнущая печеньем.

— Вот, детки, сейчас попьем чайку со свежим печеньицем, с клубничным вареньем…

Патрик не знал, что ему делать. Ничего не ответишь на признание такой девушки — это кем же надо быть? Он видел, что Олава еле сдерживает слезы. В чем она кается перед ним? Она отдала ему всю себя, оберегала его чувства и сейчас, не щадя себя, призналась ему во всем. Как же он мог промолчать?

Между тем матушка Анна, продолжая щебетать, как птичка, разливала чай по чашкам. Одну из них монахиня протянула Олаве:

— На-ка, деточка, подкрепись, родная, на тебе лица нет. Так можно и заболеть, если не беречь себя…

Патрик вскочил и закричал, перебивая изумленную монахиню:

— Олава, я прошу тебя — выходи за меня! Я буду самым счастливым мужчиной на свете, если ты станешь моей женой. Я обещаю тебе заботиться о тебе и наших детях, быть внимательным мужем! Олава, почему ты молчишь?

Девушка смотрела на него широко распахнутыми, огромными глазами, в которых стояли слезы. Она хотела сказать что-то, но не смогла, продолжая сидеть с чашкой на коленях, безмолвно глядя на любимого. Наконец голос вернулся к ней, и она произнесла:

— Это я буду самой счастливой женщиной, если стану твоей женой. Мой дорогой, мой любимый, я буду любить тебя и угождать тебе до самого последнего вздоха.