Матушка Анна растроганно произнесла:

— Ах, мои дорогие голубки, как все это замечательно… Пойду к отцу Доджсону, расскажу ему радостную новость. Патрик, мальчик мой, теперь тебе нужно подумать о собственном доме!

Патрик смущенно ответил:

— Но он у меня есть: у меня есть целая ферма. Если моя жена согласится поехать туда со мной…

Олава горячо воскликнула:

— Я готова поехать даже на край света, только бы быть с тобой!

Матушка Анна вскочила с кровати, на которую присела, чтобы спокойно попить чай, и побежала к священнику.

Олава и Патрик остались одни. Их так переполняли чувства, что ни один из них не мог произнести ни слова. Они смотрели друг на друга, не смея приблизиться. Наконец Олава отставила чашку с чаем в сторону и медленно подошла к ирландцу. Она осторожно погладила его по щеке и бережно, точно боясь напугать, прикоснулась губами к его рту. Патрик почувствовал, как переполняет его радость и желание. Это его женщина, родная каждой косточкой, желанная каждой частью его существа. Он вдыхал запах ее кожи, прикасался к волосам, погружался в черное сияние ее прекрасных глаз и терял голову от счастья. Как быстро все перевернулось! Совсем недавно Патрик думал, что похоронил свою любовь, а сегодня его душа готова кричать от счастья и благодарить Творца за то, что его любимая рядом, за то, что он нужен ей, и она не побоялась ему в этом признаться. Его милая мужественная девочка любит его и скоро станет его женой! Только сейчас он вспомнил об Энни и спросил:

— Скажи, ты приехала вместе с Джеком? Олава ответила:

— Да, конечно, мой брат приехал со мной, хотя в дороге он даже не замечал меня, и его мысли были так далеко, что пару раз он чуть не свалился с лошади. Шучу, конечно, — рассмеялась она, видя удивленное лицо Патрика. — Сейчас он, наверняка, с Энни. Он сразу же поехал ее разыскивать, как только мы въехали в город и узнали, где вы остановились. Нам рассказали, что сегодня в городе праздник, и он пошел на бал, а я — сюда. О мой дорогой, обними меня и не отпускай никогда.

Влюбленные вновь слились в страстном поцелуе…

Прошло чуть больше года…

В деревне Манипу у большого общего костра сидело множество женщин, а мальчики и мужчины танцевали вокруг костра танец, посвященный первому дню зимы. Красивая большеглазая девушка, почти девочка, выделялась среди женщин своим прекрасным лицом и богатством наряда, который не скрывала даже тяжелая накидка, подбитая мехом. Она следила за тем, как Манипу начинает ритуальный танец, в котором участвовали его воины и сыновья воинов.

Этот танец исполнялся в честь Великого Духа. Множество барабанов било в унисон. Воины сначала кружились медленно, затем, изображая схватку, стали двигаться стремительно, и танец становился более зажигательным. Но тут внимание юной красавицы отвлек тихий плач, раздавшийся из близлежащей хижины. Улыбнувшись женщинам, девушка встала и направилась к дому, чтобы покормить своего проснувшегося трехмесячного сына. Душа Мануки преисполнилась любовью, когда она сняла с себя теплый платок и склонилась над деревянной колыбелью, чтобы взять на руки малыша. Младенец был завернут в одеяло из мягкой замши, и Манука внимательно вгляделась в его личико.

— Ты — сын Манипу, — прошептала она. Сев поближе к огню, Манука обнажила грудь и поднесла к ней младенца.

— Сын мой, будет ли твой брат похож на тебя? — с нежностью произнесла она.

Одной рукой Манука придерживала грудь, которую жадно сосал ребенок, а другой держала младенца за спинку. Многие сказали бы, что она слишком спешит со вторым ребенком, но Манука была женой маорийского вождя. Прошло меньше года, как племя Манипу приняло ее вместе с другими семьями, так как их родную деревню дотла спалили британские солдаты. Как только они с Манипу увидели друг друга, страсть одновременно поразила их сердца. Она обещала родить ему много сыновей! И, похоже, Великий Дух благословил ее на это!

— Мне показалось, кто-то сказал моему первенцу о брате? — раздался голос Манипу за спиной Мануки. Вздрогнув, она повернула к нему голову и взглянула на мужа с преданной улыбкой.

— Танец уже закончился? — спросила она.

— Да. Войдя в дом, я услышал, что моя жена говорит с сыном о каком-то другом ребенке? — промолвил Манипу.

— Я не хотела говорить тебе об этом некоторое время, — сказала Манука смеясь, поскольку они занимались любовью каждую ночь после того, как она немного поправилась после рождения сына. — Мой муж, ты рад?

Манипу сел рядом с ней и осторожно дотронулся до щеки своего сына.

— Может быть, это будет вовсе не сын, а дочь, — сказал он.

Улыбка исчезла с лица Мануки.

— Это огорчит тебя? — мягко спросила она.

Манипу пожал плечами.

— У нас достаточно времени для того, чтобы родить много сыновей, — хрипловато сказал он. Было бы лучше, если бы у нас сейчас родилась девочка. Она была бы такой же прекрасной, как и ты.

— Ты действительно хочешь этого? — робко переспросила Манука, дотрагиваясь до своей обнаженной груди, которую сосал сын.

— Да, я очень бы этого хотел, — сказал Манипу, смеясь и целуя жену в губы.

Сердце Мануки затрепетало от счастья…

* * *

А в одной маленькой уютной ферме, которая находилась на расстоянии семи дней пути к северу от деревни Манипу, семья из двух человек садилась ужинать. Красивая лампа с цветным абажуром освещала круглый стол, на котором стояла нехитрая, но вкусная и здоровая пища: жареные болотные куропатки с тушеными овощами и мусс из лесных ягод, которые хозяйка предусмотрительно посушила летом.

Хозяин, красивый молодой человек с рыжими волосами, произнес краткую молитву и сел за стол. Его жена, улыбаясь, начала хлопотать возле мужа: положила ему в тарелку тушку куропатки и овощи, полила еду вкусным мясным соусом. Ей, правда, мешал огромный живот, свидетельствующий о том, что женщина не сегодня-завтра родит первенца. Несмотря на изменившуюся фигуру, Олава оставалась все той же удивительной красавицей, при виде которой нервничают женщины и неровно дышат мужчины. К счастью, на их ферме красота туземки только радовала сердце ее мужа Патрика, и никого не искушала.

Наливая мужу напиток из большого керамического кувшина в кружку, Олава неожиданно схватилась за живот и, поставив кувшин на стол, отошла в сторону. Патрик немедленно вскочил и подошел к жене:

— Что, милая, уже началось?!

— Думаю, да, — с улыбкой ответила Олава, забавляясь волнением мужа. — Не беспокойся так, я знаю, что нужно делать.

— Чем я могу помочь? — нежно спросил Патрик, обнимая свою, любимую жену.

— Поставь большой чан с водой на огонь и возвращайся к столу ужинать, — попросила Олава. — Я буду переживать, если ты останешься голодным. Ребенок не родится раньше, если ты будешь суетиться.