class="p1">Фото Эжени с младенцем на руках обошли все обложки модных журналов. Она была везде. Осознав значимость и величие своей миссии, Эжени удалось заставить общественность позабыть о ее скандальных выходках. Впрочем, так уж устроен наш человек: жалость в нем преобладает над всеми остальными чувствами. А уж кающаяся мадонна с младенцем на руках способна растопить даже самое черствое сердце.

Среди родившихся у суррогатных матерей младенцев не обнаружилось биологических детей Эжени. Среди документов, найденных сотрудниками Следственного комитета на компьютере Валерия, был один, указывающий на то, что подсадка двух эмбрионов Эжени и донора была произведена, но эмбрионы, как сообщила не состоявшаяся суррогатная мать, не прижились.

Эжени рассказывала об этой потере со слезами на глазах, прижимая к себе крошечную малышку, которую она назвала в честь безвременно покинувшего ее любимого человека Альбиной. Эжени стала тем рупором, который вещал из каждого источника, что вопросу суррогатного материнства необходимо уделить самое пристальное внимание.

Ведь это своего рода атомная бомба, изобретенная изначально во благо, а принесшая такой страшный вред.

Дмитрий усиленно работал со своей стороны над соответствующими законопроектами. Они все чаще встречались с Эжени для обсуждения рабочих вопросов, а также для того, чтобы протолкнуть нужные ему идеи в массы.

Желание сотрудничать Эжени восприняла за мужской интерес и со свойственной ей кипучей энергий начала активно участвовать в жизни Дмитрия, который периодически приходил в отчаяние от своей роли отца-одиночки. Она раздавала ему щедрые пинки, когда у него болели дети и опускались руки. Спешила на помощь, если вдруг очередная няня увольнялась, не выдержав строгих условий. А потом и вовсе предложила им съехаться и снять большой дом, где она смогла бы помогать Дмитрию, который в конце концов взял отпуск по уходу за детьми на полгода. Это стало последней каплей, и Дмитрий предложил Эжени обратить внимание на собственного ребенка.

– Подумай, какой хам! Счастья своего не понял, – жаловалась Эжени Ольге по телефону, а та лишь молча дивилась, какой же Дмитрий терпеливый человек.

О том, что Алексей помирился с Юлей, она тоже знала. Как-то вечером он приехал к ней и спросил прямо, сможет ли она когда-нибудь забыть Андрея или рассмотреть другие варианты?

Ольга покачала головой и указала на раскрытые чемоданы. Она решила вернуться в клинику в Кот-д’Ивуар и остаться там на неопределенный срок. Дома она больше жить не могла. Алексей лишь попросить поцеловать ее напоследок и ушел, сообщив о том, что Юля вернулась. Вернулась к детям.

Ольга не нашла, что на это сказать. Она даже была не в курсе, что Юля вообще уходила от Алексея. Поддерживая связь с Эжени, она по-прежнему не общалась со второй сестрой. Та вычеркнула ее из своей жизни, и Ольга решила дождаться момента, когда Юля сама ее позовет. Если позовет.

Впрочем, сейчас все остальные для нее были на втором плане. На первый впервые за много лет вышла она сама. Все эти дни она засыпала и просыпалась с одной мыслью: Андрей от нее отказался. Окончательно и бесповоротно. По собственному желанию. В его могиле лежал Вячеслав, а сам Андрей под чужим именем перешел на сторону зла.

Вначале Ольга злилась и бесилась. Затем проклинала. Потом просто плакала. Спустя несколько месяцев, когда с нее были сняты все обвинения, а шумиха поутихла, она поняла, что никогда не сможет обрести здесь покой.

Даже те люди и коллеги, которые всегда относились к ней с большим уважением и симпатией, теперь при встрече отводили глаза и ссылались на срочные дела. Здесь ее никто не ждал и никто в ней не нуждался, поэтому она решила вернуться в Кот-д’Ивуар. Где все началось и где все и закончится. Только там, работая с утра до ночи и валясь с ног в конце дня, она сможет обрести некое подобие покоя. Или ее убьет очередная малярия или лихорадка. Так тому и быть.

Такси приехало вовремя. Ольга спустила чемоданы, приветливый водитель помог ей загрузить их в багажник.

– Дадите несколько минут проститься с домом? Я все оплачу, – попросила Ольга.

– Надолго? – водитель захлопнул багажник и понимающе улыбнулся.

– Навсегда.

– Идите, конечно. Я счетчик выключу.

Ольга кивнула в знак благодарности и решила подняться в квартиру по стертым ступеням, касаясь перил, которые не менялись здесь со времен ее детства. Поднимаясь, она вспоминала счастливые моменты – их было немало.

Как они с сестрами катались на перилах, поднимая своими криками весь дом на уши. Соседи ругались, а дед заступался: «Как будто сами детьми не были, когда они еще так покатаются?»

Вот мама, молодая и веселая, упархивает в кино с очередным ухажером, а дед смотрит сурово и, поджав губы, предупреждает: «Смотри, чтобы без вот этого всего». Мама кивает, смеется, а утром снова не может попасть ключом в замок.

Вот Ольга бежит домой, чтобы сообщить деду: она поступила! Поступила в медицинский университет, как он и мечтал! Будет настоящим хирургом!

Вот Андрей провожает ее домой после первого свидания и сразу же целует. А через три дня прямо в подъезде становится на колено и просит стать его женой. Она, конечно же, соглашается. Она счастлива как никогда.

Вот она сообщает деду, что съезжает. Тот хмурится, а Ольга лукаво добавляет: «Только не убивай меня!», а тот вздыхает: «Чтоб родила мне правнука, поняла? Устал я от вашего бабьего царства».

На этом она оборвала поток мыслей. Она будет думать только о хорошем. Только о хорошем.

Ольга зашла в квартиру, не закрывая за собой дверь и не включая свет. Прошлась по ней, закрыв глаза и касаясь рукой знакомых до боли предметов. Она знала пространство до миллиметров. Стены, зеркала, фотографии, черное пианино…

Ольга подняла крышку и взяла пару нот – когда-то она любила музыку, но уже десять лет не прикасалась к инструменту.

Она вышла на балкон и втянула запах весенней ночи. Она будет по нему скучать. В Африке ночи никогда не бывают такими свежими и волшебными, дарящими надежду на новый день и чудо в нем. Там они тяжелые и тягучие, словно бескрайние саванны. Предвещающие лишь блеклый восход палящего солнца, мучительно сжигающего дотла все живое.

Она вернулась в комнату, присела на диван, автоматически повернулась к фотографии Андрея, но ее не было на привычном месте – она уже лежала в чемодане. Можно ненавидеть человека, но нельзя просто так его разлюбить. Посидев несколько минут, Ольга, все так же не включая свет, вышла из квартиры, закрыла дверь, засунула ключи в карман и, стараясь ни о чем больше не думать, спустилась