— Я хочу сказать, что он не хотел ранить тебя физически, но стремился сделать тебе больно, Анита. Он хотел причинить тебе такую же боль, как ты — ему.

— Что это значит? — спросила я.

— Это значит, ma petite, что он знал, кого убить, чтобы разбить тебе сердце, — произнес Жан-Клод.

Я повернулась, чтобы видеть его лицо.

— Что?

— Ты меня любишь, я знаю, — сказал он, — но мысль о гибели Натаниэля, о его безвозвратной потере, мысль о том, насколько близко ты сегодня подошла к тому, чтобы утратить его навсегда — именно она заставляет тебя покрываться холодным потом и желать ничего не чувствовать.

Я открыла рот, чтобы сказать ему, что он сошел с ума, но тут же закрыла его и попыталась обдумать его слова. Затем отрицательно покачала головой.

— Я не знаю, что на это ответить. Я чувствовала бы себя так же плохо, если бы в той комнате лежал один из вас.

Ричард положил голову мне на колени. Моя рука машинально опустилась, чтобы прикоснуться к пушистым волнам его волос.

— Я знаю, что не безразличен тебе, Анита. Может быть, если я перестану быть таким ослом, ты снова полюбишь меня. Мне тоже пришлось несладко, когда я наблюдал, как ты влюбляешься в Натаниэля и Мику. Мику я принял. Он — Нимир-Радж. Может быть, он слишком мал, чтобы выиграть кулачный бой со мной или с одним из более крупных доминантов, но он — хороший лидер, лучше меня, лучше, чем был Хейвен. Мы оба это понимали и уважали его… Но Натаниэль… Мне потребовалось много времени, чтобы понять, за что ты его любишь.

Он говорил, опустив голову мне на колени, согнув свое длинное тело, чтобы иметь возможность прижаться головой и своими широкими плечами к моим коленям. Я видела только одну сторону его лица, когда он говорил, а он вообще не мог видеть моего. Так было задумано?

— Я не хотела обидеть тебя или кого-то еще, — выдавила я.

— Я знаю, — проговорил он, — но иногда я хотел ранить тебя, Анита. Я очень сожалею об этом сейчас, но Натаниэль задел мое мужское достоинство. Хейвен был намного большим мачо, отчасти потому, что таковы львы, а отчасти потому, что с юных лет жил в банде. Он просто не мог делиться с кем-то, кого считал слабаком.

Ричард обхватил мои ноги, обнимая меня.

— Он не мог вынести того, что ты любишь кого-то более слабого, менее доминантного, покорного во всем, и любишь его больше.

Я задумалась.

— Так вот почему он был уверен, что у меня был секс с Тревисом и Ноэлем? Они слабые, покорные… по крайней мере Ноэль, насчет Тревиса не уверена. Не думаю, что он сам успел определиться на свой счет.

Ричард кивнул головой, лежа у меня на коленях.

— Думаю, отчасти из-за этого. Он смотрел на мужчину, которого ты любила больше всего, и тех, в кого ты, казалось, легче всего влюблялась, и, как правило, это были менее доминантные мужчины. Мика — Нимир-Радж, но он не боролся с тобой за главенство среди леопардов. Он не спорит с тобой, как я.

Жан-Клод стоял неподвижно рядом со мной. Я посмотрела вниз на мужчину, лежащего у меня на коленях, и, наконец, сказала:

— Нет, не спорит.

Он поднял голову вверх, чтобы посмотреть мне в лицо.

— Я думал, тебе легко дается убивать. Я до сих пор не понимал, насколько дорого тебе это обходится, — он сглотнул, и его глаза заблестели. — Я позволял тебе убивать вместо меня в течение многих лет. Я заставлял тебя совершать ужасные вещи, потому что был слишком щепетилен. Я утешал себя, говоря, что это тебя не беспокоит, что тебе ничего не стоит делать грязную работу для волчьей стаи, но я обманывал себя, чтобы не чувствовать вину. Все, что ты сделала, чтобы защитить нас, и заставить других оборотней и вампиров дважды подумать, прежде чем нападать на Сент-Луис, имело свою цену. Я говорил себе, что ты не платишь эту цену, что ты слишком холодна. Сегодня я видел твое лицо, когда ты поняла, что Ноэль мертв. Я видел твое лицо после того, как ты убила Хейвена. Я видел боль. Я видел, чем ты расплачиваешься, и мне очень жаль, что тебе пришлось это делать в одиночку.

Я посмотрела в его карие глаза и не знала, ущипнуть себя, или его.

— О чём ты? Неужели теперь ты станешь помогать мне убивать людей?

Он покачал головой.

— Я буду защищать волков, применяя насилие, когда это нужно, но я никогда не буду убийцей, Анита. Я не жалею об этом, но мне жаль, что ты вынуждена платить большую цену за нашу безопасность, чем я, потому что я никогда не буду…

Он остановился, как будто не знал, что сказать.

— Ты никогда не будешь убийцей, как я? — закончила я.

Он поднял глаза и покачал головой.

— Я этого не говорил и никогда бы так не сказал. Хейвен должен был умереть. Он был слишком опасен, слишком непредсказуем, чтобы оставаться Рексом.

— Я убила его не из-за этого, — сказала я.

Ричард изучал мое лицо.

— Я не понимаю.

— Я убила его, потому что Ноэль совершил смелый поступок. Ноэль оттолкнул Натаниеля в сторону от выстрела. Ноэль, который был самым слабым из всех вас, ребята, когда пришло время, поступил храбро, и он должен был выжить. Он должен был бы жить и стать еще смелее, и получить степень магистра, и прожить свою жизнь. Ему было всего 24, и теперь он мертв, и мы даже не можем сказать его родителям, что он умер как герой, потому что мы не можем сказать им правду о том, что произошло. Они никогда не узнают, что он умер храбрецом, погиб достойно, погиб, спасая жизнь мужчине, которого я люблю… Тогда как все, что я смогла сделать — это пересечь комнату и стрелять его убийце в лицо, пока он не сдох, — я заплакала вопреки своему желанию держаться. — Я убила Хейвена не потому, что так было лучше для города или для львов, Ричард. Я убила его потому, что после того, как погиб Ноэль, это было меньшее, что я могла для него сделать. Я убила Хейвена потому, что он пытался убить Натаниэля, а это недопустимо. За это он должен был умереть. Потому что я видела по его глазам, что пока он жив, Натаниэль никогда не будет в безопасности. И я сделала все, чтобы защитить его.

Жан-Клод крепко обнимал меня, бормоча утешительные слова по-французски. Ричард снова уткнулся лицом в мои ноги и обнял их. Они прижимали меня к себе, и я позволила себе заплакать по Ноэлю, и Натаниэлю, и из-за осознания того, что я убила одного из своих любовников. Убила, несмотря на то, что мои губы все еще хранили вкус его тела, и я по-прежнему помнила ощущение его внутри себя. Я смотрела в те же самые глаза, которые глядели на меня в постели, когда мы занимались любовью, и превратила его лицо в месиво из мяса и костей.