Да что ж я за дура такая? Этот идиот забыл, что намечались проститутки. А я еще чуть-чуть и лишилась бы девственности на кухонном столе. Ну ладно он, но я-то?!

Не подавай вид, что тебя это задело, кретинка. Только не подавай. Делаю глубокий вдох и принимаюсь отмывать липкие руки. А потом зачем-то наливаю водку в стакан с соком. Я никогда не пила водку. Да я вообще не пью. Но сейчас мне отчаянно хочется выпить и словить то, ради чего все пьют. Зачем? Да черт его знает.

Первый пробный глоток — очень даже приятный вкус явно за счет мандарин. А затем я выпиваю все содержимое залпом.

— Ого. Даже не знаю, радоваться или огорчаться. А не многовато ли тебе сразу? — поднимаю взгляд на подпирающего дверной проем Кротова. Давно он здесь?

— Для дочери алкоголика в самый раз. Мне нужно домой. Вызовите мне такси. Сейчас.

— Попадешь домой завтра вечером.

— А я сказала сегодня и сейчас.

— А я сказал завтра вечером. Что за психоз на ровном месте?

— У вызванных проституток спросите, — да заткнись ты, дура!

— Ясно. Не вызывал я их. Это недоразумение. Забудь. Реально херня вышла. Долго объяснять, да и ни к чему.

— Я не шучу. Мне нужно домой.

— А мне нужна ты здесь.

— Для этого есть проститутки, которые еще недалеко двинулись. Верните их, чтобы ночка была не испорчена. А я с вами трахаться не собираюсь. Так что все равно облом.

Я ожидаю какой-нибудь колкости, но не того, что этот гад начнет закладывать пельмени в пароварку. Я точно идиотка, ибо засмотрелась на эту картинку, как загипнотизированная.

Очухиваюсь только тогда, когда он в очередной раз берет меня за руку и ведет за собой. В этот момент я ощущаю разлившееся по телу тепло и какое-то странное чувство. Это действие алкоголя. Иначе я не знаю, как объяснить то, что спокойно отношусь к тому, что Кротов подталкивает меня на диван. Рядом с журнальным столиком на полу стоит моя подарочная коробка. Но он не спешит ее открывать. Вместо этого перемешивает колоду и раскладывает карты. Встань и уйди. Он ничего мне не сделает в этом случае.

Ну что я за тряпка такая? Он только что собирался трахать проституток. А я? А я сижу и как дура смотрю на карты, вместо того, чтобы встать и уйти. Когда я потеряла чувство гордости?

— Не буду я с вами играть на раздевание.

— Не бойся, я поддамся.

— И какой тогда в этом смысл?

— Люблю быть голым.

Ну это же очередной подвох, дура. И ведь ведусь. Выигрываю три раза подряд, и, кажется, пора бы остановиться ввиду того, что Кротов уже снял часы, цепочку и футболку. Но не останавливаюсь. Хотя не смотреть на его голый торс становится сложно. Только слюни бы не потекли.

Он в очередной раздает карты, а я впервые замечаю на его большом пальце правой руки шрам. Пялюсь на его руку, запоминая каждый участок. В голову тут же приходит странная мысль. Знай я тогда в отеле об этом шраме, я бы непременно нащупала его, распознав, что я проснулась не в тисках Савицкого. Руку Игоря за ту ночь я изучила вдоль и поперек.

Вот только зачем я снова об этом думаю? Не буду я просыпаться с Даней в одной кровати. Не буду.

— Что такого с моей рукой, что ты так на нее смотришь?

— Я смотрю на ваш шрам на большом пальце.

— И что с ним?

— Все в порядке с ним. Ходите.

— А может, мандавушки? — пододвигает мне бокал.

— Вы бы, блин, мандавошек еще предложили.

— Чего нет, того, к счастью, нет.

— С таким-то образом жизни и любовь к проституткам — это удивительно. Мне кажется, живности в ваших трусах хватает, — любой другой за такой «комплимент» мне бы отсыпал леща, этот же смеется. — И что смешного?

— До меня вдруг дошло. Меня во время секса никогда на «вы» не называли. И я представил, что мы трахаемся, а ты «а вы носки с себя снимите?» или что-то в этом духе, — примерно так я себе и представляю наш секс. Именно на «вы». — А чего ты вспыхиваешь? — это он намекает на мою красную морду? — Ну ты же понимаешь, что секс между нами — это просто вопрос времени. Ну неделей раньше, неделей позже, суть-то одна. Ты не можешь этого не понимать.

— Ходите.

— Почему ты воруешь? — внезапно произносит Кротов. Это, чтобы усыпить мою бдительность и в итоге выиграть? Облезешь. У меня хорошие карты.

— Не знаю, — пожимаю плечами. А ведь я реально не знаю, зачем это делаю. Раньше понятно. — Сейчас это все возникает внезапно. Не могу себя контролировать. Какой-то импульс и вот я уже ищу себе подходящую жертву.

— И как давно ты это делаешь?

— Как сбежала из детдома, так почти сразу и начала. Накопленные деньги не удалось взять с собой, а идти к метро попрошайничать и делиться с каким-то хреном, мне не хотелось.

— А почему именно богатые? Потому что не заметят пропажу?

— Потому что сволочи. Я как только попала на улицу, попросила купить батон. Просто батон. Не деньги на сигареты или пиво. А просто булку. Мужик одет был как с иголочки. При деньгах, к гадалке не ходи. Сел в итоге в дорогущую машину. Для него купить батон — это как плюнуть. А те, кто одеты обычно и не имеют ничего за душой, давали копейку. Да, копейку, которую нужно было копить, чтобы что-то купить. Но давали. В общем…, — замолкаю, поняв, что ляпнула лишнее. — Неважно.

Очередной тур снова выигрываю я. В этот раз Кротов снимает с себя один носок. Следующий раунд первый раз проигрываю я и аналогично снимаю носок. Последующий тоже продуваю я и остаюсь с босыми ногами.

А дальше, когда Даня приносит тарелку с пельменями, я теряю голову. Вот тебе и манду. Неприлично столько есть даже одной, а уж при ком-то. Особенно неприлично то, что Кротов