— Вот, — сказал он. — Это берлога Счастливчика.

— Как? — удивилась мама. — Ты же сказал, что это домик, в котором он будет жить у дедушки в доме.

— Я и сам так думал до некоторого момента, — сказал папа. — Конечно, я предполагал такой вариант, но у меня не было доказательств, а теперь же, смотрите. Только тихо!

Он откинул ткань, снял фанерную крышку утеплённую войлоком и отошёл в сторону. Внутри, в гуще сухого сена, смешанного с сухими листьями и опилками свернувшись калачиком, мирно спал Счастливчик.

— Я не понимаю, — шёпотом сказала мама. — Малыш спит в новом домике, но что это объясняет?

— А то, — сказал папа, что он спит уже вторые сутки, и это не просто сон, а зимняя спячка, как у медведей или барсуков.

— Ты уверен? — спросила мама, снова заглядывая внутрь коробки.

— Теперь, абсолютно, — сказал папа. — Было много признаков, косвенно указывающих, что это произойдёт, но я не мог быть уверен до конца.

— И он будет так спать до весны? — спросила Варя.

— Да, если ничего не случиться, — сказал папа. — До самой весны.

— А если он проснётся? — спросил Серёжа. — Такое может быть? Мы же так и не знаем кто он такой.

— Такое действительно может случиться, — закивал головой папа. — Смотрите, я всё предусмотрел. Во-первых, крышка, как вы видите, очень тёплая, но при этом необычайно лёгкая, он без труда сможет выбраться оттуда, если захочет. Во-вторых, мы оставим ему вдоволь сухого корма и воды, а в третьих, я попрошу дедушку заезжать сюда время от времени весной и проверять, не нужна ли малышу помощь.

— А он не замёрзнет? — спросила Варя. — Зимой будет холодно.

— Нет, — сказал папа. — Он будет в доме, где сухо и нет ветра. Ящик отлично утеплён со всех сторон и в нём очень тепло. Помимо этого, в нём сено и опили. Но главное, это тот слой жира, который Счастливчик успел накопить. Жалко вы не успели подержать его на руках, он стал уморительно пухлым! Я давал ему много жирных орехов последний месяц, и он набрал достаточно, что бы переждать самую суровую зиму, какую только можно представить в наших краях. Я поставил ящик тут временно, до нашего отъезда. Просто внизу топиться печь и он бы не заснул, а тут прохладно и природа взяла своё. Собственно он уснул ещё в своём чулане, под грудой ткани и я перенёс его в домик. Перед отъездом, я спущу ящик вниз, и мы поставим его в маленькой комнате. Там ему будет теплее всего и, если вдруг он выберется раньше срока, ему там нечего будет испортить…

— Мы даже не попрощались, — расстроилась Варя. — Можно я хоть поглажу его?

— Конечно, — сказал папа. — Он ещё не до конца уснул и ворочается, но скоро, я уверен, впадёт в спячку окончательно.

Варя с Серёжей наклонились над Счастливчиком и погладили его. Папа с мамой деликатно отошли, чтобы не мешать ребятам, а потом, сделали вид, что не заметили, что у Серёжи блестят глаза и он трёт их кулаком. Варя же не скрывала своих слёз, и некоторые упали прямо на зелёную шёрстку малыша.

— Пока, мой хороший! — сказала она. — Мы будем очень скучать!

— Просыпайся скорей, — сказал мальчик. — Мы будем ждать.

— Я сейчас сама расплачусь, — сказала мама, когда тоже заглянула в домик и погладила Счастливчика.

Потом они спустились вниз и сели в комнате. Стёпа поскрёбся к ним, и мама пустила его внутрь, забыв вытереть лапы. Степашка улёгся на ковёр у ног Вари и сладко задремал. Было тихо и только ветки сосны скреблись по крыше.

— Он ведь проснётся, да? — спросила Варя то, что было у всех на уме. — Он обязательно должен проснуться!

— Он проснётся, не переживай — сказал папа. — С ним всё будет хорошо и я просто уверен, что в следующем году, мы узнаем о нём много, много нового. А пока, нам остаётся набраться терпения, друзья мои. Терпения и надежды.