Императрицу, её росказни, себя, жизнь. Я еще не увидел лежащую в траве черную фигурку помятой брони жены, не заметил два сражающихся врукопашную мужских силуэта, а только увидел и услышал мотоцикл.

Огромный, прекрасно знакомый мне, работающий на холостых оборотах мотоцикл. С тем самым задним сидением, на котором могло бы поместиться трое таких как я, с тем самым жутким тарахтящим звуком, прекрасно знакомым жителям Санкт-Петербурга.

Лишь потом я увидел их.

Парадина Матвея Евграфовича, вооруженного длинным тяжелым ножом, одетого в какую-то незнакомую мне версию нательной брони, и Станиса, даймона Кристины, ловко уклоняющегося от выпадов этого огромного ножа. Дух книги пытался сблизиться с «чумным волком» императора, но тот практически шутя уклонялся, не позволяя Станису нанести удар.

Видимо, уже поймал разок. Станис очень сильный.

Не знаю, зачем это я подумал. Просто надо было себя чем-то занять, пока…

Вовремя. Матвей вовсе не сражался с даймоном, он пытался его обойти и добраться до моей жены, он размахивал ножом, зная, что малейшее повреждение развоплотит противника.

— Стоп! — сказал я, наводя револьвер на Парадина, — Остановитесь. Оба.

Они послушались.

— Дайхард… — Матвей выпрямился, лишь стрельнув в мою сторону глазами, — Понятно… А кого я тогда сбил?

Кивок на слабо шевелящуюся фигуру в «черной осени». К горлу у меня подступил комок. Слабая рациональная мысль, что жене не мог быть причинен сильный вред, отметается в сторону. Мог быть, еще как. Парадин специалист по причинению вреда, даже если он просто за рулем.

— Неважно, — вздыхаю я, — Зря ты сюда приехал, Матвей Евграфович.

— То есть, не разойдемся, — понимающе кивнул бессмертный, — Я так и думал. Еще кто-то есть?

— Никого, — сунув револьвер в кобуру, я прожал нужную комбинацию клавиш внутри предплечья доспеха, заставляя его замереть, выпуская струйки пара, — Считай, что только ты и я. Станис, исчезни.

Даймон послушался.

— Дайхард, — молчать, глядя как я выбираюсь из доспеха, Матвей не стал, — Ну вот скажи, за каким собачьим хреном ты Марию Харитоновну зашиб? Ну на кой? Она уже довела Петра, она уже калекой стала, ей сам император траванул случайно. Она, приехав в Петербург, уже одной ногой в могиле была…

— Если тебя это утешит… — пропыхтел я, выбираясь из скафандра, — То никто её не травил. Императрица была акаи-бата. Наш император просто ради смеха ей в рот сунул палец, обмазанный каваром, а эти твари от него курвятся. Понял?

— Не понял, — озадаченно моргнул блондинистый великан, слегка распрямляясь из хищной согнутой стойки, — Если так, если это докажем…

— Нет, Матвей Евграфыч, прости… но нет, — показательно сняв хавн с пояса стоящей брони, я сделал несколько шагов в бок, — Так сложилось, что меня тут нет, понимаешь? Я в Америку плыву. Такие дела.

Плохо, конечно, но объяснений огромному прозрачному шару, судя по всему, тяжеленному как хрен знает что, с заключенной внутри хрустальной бабкой, у меня нет и не может быть. А значит, Парадину срочно нужно умереть. Очень срочно.

— Плохо, Кейн, плохо, — снова упав в стойку, Матвей неожиданно выполнил длинный прыжок в бок, а затем пинком вышиб из руки Кристины гримуар, который она попыталась на него наставить. Вторым пинком, значительно более нежным, он перевернул её на живот, тут же выставив руку при виде кинувшегося на него меня, — Стоп! Раз на раз разберемся. Я уже понял, кого зашиб. Мои извинения, княгиня. Зря вы в нашу жизнь да своей жопкой. Не рыпайтесь теперь.

— Матвей…

— Тихо, паря! — Парадин отшагнул от моей жены, — Ты ляжешь, я её доставлю Петру, живой. Я лягу… ты позаботишься о моем мотоцикле. Годится?

— Годится.

Я уже не раздумывал. Тревога за жену слегка глушилась спокойствием принятых решений и… горечью. Точно такой же горечью, которую я испытывал, стреляя в солдат, удерживающих китайцев в плену. Парадин был и остается самодовольной эгоистичной сволочью, убийцей, палачом, редкостным мерзавцем, ему заслуженно желают смерти тысячи, но…

…он совсем не заслужил того, что с ним сделаю я.

Даже не «что», а «как».

Мы встали друг напротив друга, метров… сколько? Пять?

— Ты уж извини, приятель, — вновь подал голос гвардеец, оттягивая указательным пальцем на левой руке поддоспешник своей брони, заходящий высоко на горло, — но мне твои рассуждения тогда, в самом начале нашего знакомства, покоя не давали. О том, как бы ты меня грохнул. Так что от молний твоих у меня теперь защита хорошая. Не нравится мне, когда меня выжаривают ими, ой не нравится…

— Неприятно, — покивал я, сдергивая гримуар с пояса, — Но не смертельно.

— Да ну?!! — рыкнув эти слова, Парадин кинулся на меня в прыжке.

Потом я понял, что Матвей был умная и хитрая сволочь. С той позиции, в которой мы стояли, я мог раскрыть Щит откидывающим взмахом только по одной траектории, отбивая прыгнувшее ко мне тело наотмашь. Той, которая отбросила бы гвардейца прямиком на беззащитную Кристину, у которой на поясе была кобура с большим мощным револьвером. Неизвестно, куда делось оружие самого «чумного волка», предположительно Станис мог его стащить, неожиданно напав, но получив револьвер, Матвей бы сразу оказался в крайне выгодном положении, имея возможность выстрелить и в меня, и в жену.

Только я не стал раскрывать гримуар, а сам кинулся в прыжке на противника, отбросив чернокнигу, удивив гвардейца до невозможности. Освободив руку, которой я через долю секунды уже отжал в сторону кулак с зажатой в нем рукоятью ножа, позволяя нашим телам столкнуться, чуть ли не поцеловавшись в процессе. Конечно, меня, как более легкого, сшибло этой тушей, но… разлетелись мы после сшибки на три стороны. Я направо, Парадин левее, а кристаллизующаяся на глазах часть его торса, с торчащей в ней рукоятью хавна…

…она упала посередине.

— Кха! — сплюнул я кровью, вставая на подкашивающиеся ноги. Удар что надо. Дурак я, наверное… или просто не хотел подпускать к себе одного из самых умелых убийц на континенте с огромным ножом. Удивил, победил, ура придурку с парой тузов в рукаве. У меня есть кнопка «убить любого» и я её использую!

Какой я герой.

Пока шел, шатаясь, до еще живого куска Парадина, шевелящегося в траве, в голову забрела самая мерзкая мысль всех времен и народов. Вот я «попал» в новое тело, новый мир. Начал грабить, убивать, хорошо, что не насиловать. А ведь когда-то, будучи еще