Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Барб обняла Оппи, чмокнула в щеку, и они с Китти направились в гостиную. Шевалье попросили прийти за час до начала приема, чтобы можно было немного побыть наедине, но, как обычно, они опоздали.
– Готов поспорить, – сказал Оппи, – что ты с сорок третьего года не пил мартини, который мог бы сравниться с тем, какой готовлю я. Дай-ка я тебе смешаю. – Он направился в кухню; Хок последовал за ним. Как только за ними закрылась дверь, он прикоснулся к предплечью Роберта.
– Опьи, помилуй бог, ФБР вцепилось в меня мертвой хваткой. Они терзали меня шесть часов без перерыва!
У Роберта сжалось сердце, и он живо вспомнил разговор в этой самой комнате три с половиной года назад. Он сам, Хок, шейкер и все прочее. Быстро приложив палец к губам, он подал Хокону знак следовать за ним. Они прошли по коридору виллы, выстроенной в испанском стиле, и вышли через заднюю дверь. Тут Оппи вспомнил и другой разговор, и собственные слова: «Но я ни в коей мере не приветствую попытки передавать информацию через черный ход». Они прошли через сад – Китти платила, чтобы за ним ухаживали, когда они находятся в отъезде – и оказались в редкой роще, где земля была усыпана ивовыми и дубовыми листьями.
– Извини, – сказал Оппи. Конечно, он не мог рассказать Шевалье о проекте «Арбор», но нисколько не сомневался в том, что его засекреченная деятельность, несмотря на все усилия, привлекала к себе внимание. – Подозреваю, что мой дом прослушивается.
– Русские? – спросил Хокон, широко раскрыв глаза.
– Гувер.
– Ну, ФБР, определенно чем-то обеспокоено. Я как раз начал говорить, что они привезли меня к себе в контору. А пока я там находился, агенты то и дело звонили кому-то. Но недавно я случайно встретился с Джорджем Элтентоном – ты его знаешь, инженер-химик из «Шелл девелопмент», – и будь я проклят, если его не допрашивали в ФБР в тот же день, что и меня, и агенты, которые им занимались, все время отвечали на телефонные звонки. Мы с ним пришли к выводу, что они во время допросов проверяли, насколько совпадают мой и его рассказы.
Оппи оглянулся на тщательно ухоженный садик:
– Они совпадали?
– Да, конечно.
– И, – у него все же оставались крохи надежды, – о чем же ты рассказывал?
– Да, знаешь, кое-что о связанном с тобой. Вряд ли ты за всеми своими делами в Нью-Мексико об этом помнишь, но…
– Но давай попробуем.
– Ну… прямо перед тем, как ты уехал из Беркли туда, я… я побывал здесь. – Он обернулся и указал выцветшую на солнце виллу. – Ты пригласил нас попрощаться. Тогда я и спросил тебя, знаком ли ты с Элтентоном, и в некотором роде… передал его предложение… вернее, просто идею, мысль… что, может быть, ты сочтешь полезным и порядочным поделиться какими-то сведениями с русскими.
Оппи закрыл глаза и кивнул:
– Да, я помню это.
– Естественно, я не собирался рассказывать о своем разговоре с Элтентоном, но агенты настаивали, и в конце концов я рассказал им и об этом.
У Оппенгеймера снова екнуло сердце.
– Понятно.
– А потом они назвали твое имя, и, видишь ли, я вынужден был сознаться в том, что ознакомил тебя… э-э… с тем, о чем только что говорил: с идеей, которую выдвинул Элтентон.
– Ты сообщил об этом ФБР?
– Да. Прости, я сожалею, если…
Оппи глубоко вздохнул. Высоко над головами порхали птицы.
– Нет, нет. Ты, безусловно, сделал все правильно.
– Хорошо. Но они этим не удовлетворились. Они пытали меня много часов. Делали из каждой мухи слона, да еще и не одного.
Роберт нахмурился:
– Видишь ли, мне пришлось рассказать о том разговоре, который у нас с тобой тогда состоялся в кухне. Точнее говоря, о предложениях Элтентона. И тебя вполне могли счесть соучастником.
– Я всего лишь проинформировал тебя, – невинным тоном заметил Хок.
– Совершенно верно. Ну и я, конечно, не стал называть твоего имени.
Хокон склонил голову, как будто взвешивал эти слова:
– Все равно забавно. Они настаивали на том, что я обращался к троим…
– Роберт! – позвала Китти, выйдя в садик. Оппи оглянулся на нее и поморщился. – Дорогой, – крикнула она, – подходят остальные гости. Лучше бы тебе вернуться!
– Одну минуточку, – отозвался он и снова повернулся к Шевалье.
– Так вот, они упорно настаивали на том, что я обращался не к одному, а к троим ученым.
Оппи сглотнул:
– Неужели?
– Меня уверяли, что все трое дали показания.
Эти слова ошеломили Роберта.
– Ты видел эти показания?
– Нет.
– Ах.
– Ты сказал, что не называл моего имени, – настороженно произнес Хок.
– Да, да… – протянул Оппи. – Несколько месяцев я не упоминал о тебе, но…
– Но что?
– В конце концов мой бывший начальник, генерал Гровз – ты должен был слышать это имя в новостях, – прямо приказал мне сказать ему, кто именно обращался ко мне с этим предложением, и…
– Роберт! Иисусе! А ты не подумал о том, что стоило бы сообщить мне об этом?
– Всю почту, которую отправляли с Горы – из лаборатории и которая приходила туда, просматривала цензура. Я просто не мог даже намекнуть на что-то существенное.
– Я писал тебе, – сказал Хокон, – и сообщал, что не могу получить работу из-за какой-то дряни, связанной с секретностью. Ты получил это письмо?
– Получил, – просто ответил Оппи.
– У меня просто не было никакой нормальной работы вплоть до Нюрнбергского процесса, да и туда меня взяли только потому, что остро нуждались в хороших переводчиках.
– Кстати, там, наверное, было очень интересно. Я хотел расспросить тебя…
– И, черт вас всех возьми, уже теперь, когда я вернулся, Беркли отказывает мне в должности.
– Я…
– Роберт! – снова позвала Китти. – Послушай, тебе действительно пора вернуться! Все гости уже собрались.
– Я скоро приду! – отозвался Оппи, чувствуя в собственном голосе непривычную резкость.
– Послушай, это же невежливо…
– Ради бога! Ты, сука драная, неужели не слышала, что я скоро приду?! Занимайся своими делами и не суйся куда не следует!
Потрясение на лице Китти было видно даже издалека. К счастью, она закрыла за собой дверь, прежде чем позвать мужа, и его грубости никто из гостей не слышал. Оппи повернулся к Шевалье, но Хокон, внезапно покраснев, лишь покачал головой и направился к дому.
Оппенгеймер стоял в одиночестве среди деревьев, идеально вертикальные стволы которых могли бы послужить живым монументом добродетели. Он похлопал себя по карманам в поисках трубки, рассчитывая перекурить и успокоиться, но оказалось, что он оставил ее в доме.
Глава 34
История науки богата примерами плодотворности сближения двух методологических подходов, двух идейных воззрений,