— Когда мы встретимся в Кадиксе, я потребую от Эдуардо исчерпывающего объяснения.

— Он охотно даст тебе его. Мне кажется, мы окружены какой-то тайной. Хорошо еще, дело обошлось без дуэли. Кое-чего я все-таки не понимаю. Наши калифорнийские рыцари словно в воду канули. Не странно ли это?

— Очень странно! — взволнованно подтвердила Кармен. — Никто из общих знакомых не видел их с того злополучного дня.

— Но кто-то о них слышал.

— Кто?

— Твой отец.

— Почему ты это думаешь?

— У меня составилось такое впечатление по нескольким словам, которые он произнес, разговаривая с Гарри Блю. По-моему, Кроуджер написал ему что-нибудь о Ларе и Кальдероне. Дедушка не пожелал быть откровенным с нами. Надеюсь, мы выведаем все от помощника капитана.

— Ты очень сообразительна, племянница. Мне бы до этого никогда не додуматься. Помощник капитана очень симпатичный человек. Эдуардо спас ему жизнь. Как он смел и великодушен! Но все-таки я сержусь на него за то, что он не счел нужным проститься со мной как следует. Ему придется на коленях вымаливать мое прощение.

— По правде говоря, тетушка, я сперва тоже не помнила себя от злости. Но теперь на душе у меня спокойно и светло. Тут просто какое-нибудь недоразумение. Я не хочу, не могу оскорблять моего жениха напрасными подозрениями.

— Ты легко прощаешь. Я так не могу.

— Можешь, Кармен. Взгляни на этот холм, вспомни, как ты была счастлива, и постарайся быть снисходительной.

Кармен Монтихо взглянула на исчезавший в тумане холм. Через несколько минут мрачное выражение лица ее сменилось радостным, и на устах ее заиграла улыбка, обещавшая прощение человеку, который вольно или невольно причинил ей боль.

Вскоре и берег и море потонули в пурпурных сумерках. Прощай, Калифорния!

Глава XXXV

МАУНА-ЛОА

Тихоокеанское течение очень напоминает Гольфстрим Атлантического океана. Протекая с востока у Алеутского архипелага, оно ударяется в Американский материк со стороны Ванкуверского острова, а отсюда, обогнув Калифорнию, поворачивает назад и впадает в Южное море, уносясь вдаль за Сандвичевы острова.

Благодаря этому течению суда из Сан-Франциско в Гонолулу идут очень быстро, и если им благоприятствует еще попутный ветер, то время пути значительно сокращается. Соединение этих двух условий плавания было большой удачей для «Паладина», шедшего к Сандвичевым островам с такой исключительной быстротой.

Двое лиц из его экипажа, отмечавшие не только каждый день, но и каждый час своего пути, были в этом особенно заинтересованы. Трудно предположить, чтобы они так торопились увидеть владения короля Камехамеха или найти там какие-нибудь развлечения.

Наоборот, если б это от них зависело, они в коем случае не задержались бы в Гонолулу дольше времени, необходимого для разгрузки бананов и пополнения птичника жирными канакскими курами.

То обстоятельство, что людьми, столь равнодушными к прелестям Сандвичевых островов, были Кедуолладер и Кроуджер, вряд ли требует пояснений. По всей вероятности и смуглые красавицы Гавайи и, соблазнительные девы Южного моря, имеющие обыкновение испытывать на моряках чарующую силу своих коварных ласк, нисколько не занимали их мысли. Однако такое странное безразличие, несомненно, имело свои причины и крылось в том, что они до сих пор не могли без сердечного трепета вспоминать те улыбки, которые расточались им их возлюбленными. Очутиться под жгучим огнем Андалузии и снова трепетать под огнем этих улыбок — вот о чем постоянно мечтали оба молодых человека.

Моряки уж так созданы, что легче других привыкают к разлуке с людьми, дорогими их сердцу: поэтому не разлука, в сущности, омрачала настроение Кроуджера и Кедуолладера, заставляя их хмуриться и считать каждую сотню миль.

Раздражение, мучившее их перед уходом из Сан-Франциско, исчезло без следа, уступив место раскаянию: они теперь не могли простить себе своей подозрительности, ни на чем не основанной и пустой. То, что их волновало в данное время, не имело ничего общего с подозрениями. Так как было немыслимо приписать эту тревогу материальным заботам или страху за свою жизнь, то было очень трудно определить ее источник, но чувствовалось, что она ежечасно преследует их, как страшный сон, неизменно воплощавшийся в двух лицах — в Кальдероне и де Ларе. В воображении наших героев они, как зловещие духи, стояли всюду рядом с их возлюбленными… То, что моряки обнаружили при ближайшем знакомстве с этими личностями и что они о них узнали еще до ухода из Сан-Франциско, не сулило ничего хорошего и Кармен Монтихо, и Иньесе Альварец. Эти отчаянные головорезы были способны на все и могли даже помешать отъезду их милых из Калифорнии, а «отъезд» был тем магическим словом, которое в беседах Кроуджера и Кедуолладера играло главную роль, воплощая в себе и мечты их, и опасения.

До прихода «Паладина» на Сандвичевы острова был получен приказ, в некоторых отношениях очень приятный для наших героев. Он предписывал фрегату не задерживаться на островах и не заходить в гавань Гонолулу.

Поручение, данное капитану, было вообще не первой важности: ему предстояло только составить официальную депешу с каким-то приказом на имя британского консула, после чего надо было взять курс прямо на Панаму.

— Недурные вести, не правда ли, Нед? — спросил Кедуолладер у своего начальника во время вахты. — Благодаря быстроте нашего хода из Фриско, как его называют янки, и возможности не медлить на Сандвичевых островах мы, верно, доберемся до перешейка так же скоро, как чилийский барк.

— Верно! Но это отчасти будет зависеть от того, когда «Кондор» выйдет из Сан-Франциско. По всей вероятности, ему будет очень трудно набрать нужное число команды. Ведь говорил же Блю, что там никого нет, кроме капитана и его самого.

— Да, никого, кроме них да еще старого негра-кока, бывшего невольника, если не считать четы орангутангов. Вот что, по последнему рапорту, составляет весь экипаж корабля. Положим, в одном отношении мы можем этому радоваться, — продолжал мичман, — нам, может быть, удастся благодаря этому дойти первыми до Панамы, а так как назначение фрегата — стоянка в этом порту,