– Начинаем операцию. Группам с первой по пятую приготовиться! Пилот, подъем!

Ми-17 взревел, прыгнул в воздух наискосок и вверх, пропустив под брюхом скальные вершины, и тут же ринулся вниз, туда, где в сиянии прожекторных огней лежала за бетонным забором база. Сторожевые вышки торчали по углам и у ворот словно пятерка маяков, бросающих потоки света на плац, кровли казарм, дорогу и бывшее здание штаба; все это стремительно приближалось, надвигалось, вырастало в размерах, будто вертолет падал на вдруг ожившую фотографию, запечатленную в памяти Каргина.

Он поднес к губам рацию.

– Снайперы, огонь!

На вышках что-то произошло – мелькнули темные силуэты, затмив на миг глаза прожекторов, рухнули вниз или безвольными куклами свесились с перил; где-то еще летели к земле мертвые тела, кто-то еще пытался приподнять оружие, а помело уже спускалось в середине плаца.

– Неплохо сработано! – прохрипел Перфильев. – Недаром Толпыго говорил: один снайпер равен танковой роте!

– Приземляюсь, – донеслось из кабины пилота.

– Группы с первой по пятую – пошли!

Бойцы, лязгая снаряжением, покидали отсек. Пять групп, в каждой – пулеметчик с напарником. Вполне возможно, на вышках были пулеметы, но рисковать Каргин не хотел – тащили свое, ПК и несколько тяжелых магазинов. Кроме того, взрывчатку.

Это был самый ответственный момент – добраться с тяжелым грузом до вышек, откуда снайперы сбили охрану, залезть наверх и взять всю обозримую территорию под контроль. Три минуты, согласно раскладке времени, но за этот промежуток предстояло еще сделать многое.

– Пошла штурмовая группа! – выкрикнул Каргин. Перфильев спрыгнул на плац, за ним – Флинт, прапорщик Балабин и Файхуддинов; помчались парами, огибая слева и справа темное здание штаба.

– Бог в помощь! – раздался за спиной голос Азера. Каргин услышал его уже в полете; плотная сухая земля ударила в подошвы башмаков, правая рука сдернула с пояса гранату, левая вырвала кольцо. Он понесся гигантскими скачками вслед за Перфильевым и Балабиным, а где-то над его головой ревел невидимый вертолет, и Слава с Федором Ильичем, подняв тяжелые цилиндры «Таволги», высматривали цели.

Сзади громыхнуло – били ракетами, как и предписывалось планом, по крышам казарм. Группа Каргина была уже около штаба, в окна полетели гранаты, зазвенело стекло, вспухли алые клубки разрывов, но они не замедлили бег: штурмовать это здание – потеря времени и темпа.

Обошли его с двух сторон, и Флинт с Файхуддиновым тут же заняли оборонительные позиции на флангах – так, чтобы просматривалась территория между штабом и казематом гауптвахты и даже частично плац. Булат залег, сразу слившись с землей, Флинт, сбросив с плеча тяжелый пулемет, повел стволом, прикидывая сектор обстрела.

– Третья группа на вышке, – проскрежетало в рации.

– Первая на вышке, командир.

Влад и прапорщик были уже около приземистого бетонного строения. В штабе слышались стоны и вопли, а по другую сторону плаца грохотали взрывы – это продолжал трудиться вертолет.

– Вторая на вышке.

– Ну, еще немного, мужики… – пробормотал Каргин и тут же услышал искаженный рацией голос:

– Пятая поднялась.

Затем:

– Докладывает четвертая. Мы на вышке, но Байсаров ранен – не добили снайперы одного хмыря, ножом под ребра ткнул. Легкая рана. Задачу выполняем, командир.

Каргин облегченно вздохнул. Теперь над базой был тройной контроль: пулеметчики на вышках, пушка вертолета и снайперы, что залегли наверху. Их задача – уничтожать любого, кто высунется с базукой или стингером, чтобы не подбили помело и не пальнули по вышке. Славик и Азер играли роль артиллерии главного калибра, а прочие, что находились с Каргиным, были ударным отрядом.

За плацем в очередной раз послышался взрыв, и тут же затарахтели пулеметы – значит, противник выбирается из развалин. Обернувшись, Каргин увидел, как из окон штаба выпрыгивают люди, и дал автоматную очередь – она слилась с грохотом пулемета Флинта и выстрелами Файхуддинова. Всех срезать они не успели, не меньше дюжины бандитов растворились в темноте. Эмировы телохранители, подумал Каргин, бросившись к дверям гауптвахты.

Балабин уже сбивал прикладом замок. Перфильев, прижавшись к стене около узкого оконца, позвал:

– Прошка! Жив, Прошка? Это мы! «Стрела» прилетела!

– Живой, – раздался в ответ булькающий голос. – Я живой, только ногу сломали да порезали слегка, а с Николаем плохо. Третий день сердцем мается…

– Мы сейчас, дружище!

Замок, лязгнув, упал на землю, и Балабин распахнул дверь. Они ринулись внутрь, Каргин включил фонарик и в его тусклом свете увидел два топчана и парашу, от которой несло зловонием. Барышников, бледный, как смерть, лежал поближе к окну, а Костя Прохоров, вцепившись в оконную решетку, стоял на одной ноге, и лицо его было жутким, в крови, синяках и порезах. Пальцы вроде бы целы и глаза… – мелькнуло у Каргина в голове, и тут он заметил, что ноздри порваны и мочки на левом ухе не хватает.

Сзади зарычал Перфильев.

– Ну, эмир… ну, ублюдок гребаный… Быть тебе сегодня без ушей!

– Без головы, – сказал Каргин и буркнул в рацию: – Флинт, Файхуддинов! Отойти под прикрытие гауптвахты! – Потом вспомнил, что у Флинта с русским проблемы и позвал: – Генри, кам хиа!

Он выскочил из бетонного домика, и в этот миг в дальнем конце базы, правее складов, поднялся столб огня – Слава с Азером подожгли бензохранилище. На недолгое время яростное гудение пламени перекрыло грохот выстрелов, небосвод вспыхнул багровым и алым, и Каргин, поглядев на часы, довольно кивнул: операция шла по плану и длилась семь минут сорок три секунды. По идее, к этому моменту враг уже должен очухаться, сообразить, откуда бьют, и приступить к организованному сопротивлению. То есть рассредоточиться, расползтись по щелям, начать обстрел вертолета и вышек, добраться до стингеров или что там у них припасено… Возможно, эмир Вали уже догадался, какие гости к нему пожаловали – к нему, а не к Воинам Аллаха! Не с шуршиками пришли, а с пулеметами и «Таволгой»! И если понял это, то будет не пассивное сопротивление, а контратака.

Прапорщик вынес Барышникова вместе с топчаном, потащил в темноту, за домик гауптвахты; за ними, опираясь на плечо Перфильева, ковылял Костя Прохоров. Флинт и Файхуддинов заняли позиции слева и справа, били короткими очередями, сдерживая натиск эмировых телохранителей. Тех прибавилось – видно, подошли на помощь из казармы, прятались под стенами, постреливали, но идти в атаку не решались. Кто-то метался среди них, орал повелительно, размахивая саблей и «калашом», гнал под перекрестный огонь пулеметов, но безуспешно – никто геройской гибели не жаждал. Валька-эмир суетится, решил Каргин, перемещаясь на левый фланг к Булату. Он расстрелял уже два магазина, сшиб двоих или троих, машинально отмечая, что пулеметы на вышках трудятся по-прежнему, ракеты гремят и временами сухо стрекочет пушка Гринько. Десять минут с начала боя, все сожжено и разбито, и можно держать пари, что половина басурман уже в садах аллаха… Теперь оторваться бы без убытков!