Рядом возник Перфильев, вскинул автомат, крикнул:

– Они с Балабиным! Вызывай помело, Леха! Пусть грузятся, а мы прикроем, а заодно и эмира возьмем! Где он, этот сучонок?

– Вон, вопит и саблей машет, – сообщил Каргин, и тут же автомат в руках Влада забился и зарокотал. Эмир исчез, словно отпрыгнув во тьму, но его громкий властный голос не пресекся – кажется, его не ранило и не задело.

– Увертливый, гад… – Перфильев сменил обойму. – Ближе бы подобраться да на штык насадить…

Одиннадцать минут. Отступив, Каргин прижался к стене гауптвахты, поднес рацию к губам.

– Гринько, тебе отбой. Группы четвертая и пятая, бросить пулеметы, покинуть вышки.

Еще один сложный момент. Даже опасный! Группы четыре и пять занимали угловые вышки за спиной Каргина и полагалось им двигаться к Балабину и освобожденным пленникам. Сам маневр был относительно простым – здесь стояли склады, а главная вражеская рать была сосредоточена в развалинах казарм, по другую сторону плаца. Но пулеметы смолкнут и выйдет из боя помело, а это значит, что эмир решится на атаку. Сколько у него людей, Каргин не знал; из тех, что прыгали в окна, осталась половина, шесть или семь человек, но подойти могли и два, и три десятка. Придется снайперам поработать, мелькнула мысль. Света достаточно – вон как бензин полыхает…

Вертолет промелькнул над ним рокочущей тенью и резко пошел вниз за гауптвахтой. На вышках за его спиной грохнуло, взлетели вверх фонтаны пламени, закружились в воздухе искры и горящие обломки. Взрыв был сигналом: Флинт, Перфильев и Булат подтянулись к Каргину, из темноты возник Балабин, доложил: Барышникова сейчас погрузят в вертушку.

Двенадцать с половиной минут. Под стенами штаба заорали, сумрак расцветился вспышками огня, плюнул свинцом, и две дюжины бандитов ринулись в атаку. Эмир в середине шеренги, но позади своих бойцов – резвый, однако осторожный. Трое сразу свалились, хотя отряд Каргина еще не начинал стрелять – снайперы, видимо, не дремали.

– Огонь! – выкрикнул Каргин и тут же рухнул на колени. В грудь ударило будто кувалдой, глотку перехватило, но он, втянув воздух распяленным ртом, стрелял и стрелял, с жестокой радостью считая падавших и замиравших навсегда или корчившихся в нестерпимой боли. Их было много, гораздо больше тех, кому удалось добежать до каземата. Девять человек, и среди них – эмир Вали.

– Примкнуть штыки!

Резкий лязг, и пять силуэтов молча ринулись навстречу атакующим. Грохнул выстрел, кого-то скосила короткая очередь Флинта, вскрикнул Булат, но разум Каргина, зафиксировав все эти действия и звуки, вдруг отключился на несколько мгновений. Точнее, распределился поровну меж головой и руками, в твердой уверенности, что только руки могут голову спасти, и что отвлекать их от дела сейчас не стоит.

Штык, будто на тренировке, вошел слева под пятое ребро. Каргин стремительно откачнулся, ударил прикладом под челюсть второго врага, подставил ствол, принимая выпад сабли третьего, снова вогнал штык – в шею, за ухом, рассекая позвонки. Потом отступил, добил выстрелом стонавшего с разбитой челюстью, огляделся: восемь трупов валялись на земле, девятый, еще живой, стоял на коленях перед Флинтом, тянул дрожащие руки вверх.

– По четвергам морская пехота пленных не берет, – сказал Флинт, прострелив ему голову. Затем добавил: – В прочие дни недели тоже.

Четырнадцать минут. Рация голосом Азера сообщила:

– Обе группы и двое заложников на борту. Ждем вас, Алексей.

– Уходим, – приказал Каргин, но Перфильев вытянул руку:

– Две секунды, Леха… Эмирчику я кишки выпустил, надо бы трофей забрать. Ухо за ухо! – Он наклонился над мертвым телом, полоснул штыком, пробормотал: – Ушко, а в нем сережка с камушком… Вот, теперь расквитались, теперь хорошо… И эмирчик хорош! Нет на свете краше нашей Любы!

Они помчались к вертушке. На бегу Каргин вырвал из-за пояса ракетницу, выстрелил – алая звезда вспыхнула в ночном небе и торопливо покатилась за гряду утесов. Пулеметы на вышках за казармами смолкли. Последняя фаза, думал Каргин. Взлететь, приземлиться за стеной, подобрать оставшихся… Он прыгнул в отсек следом за Флинтом, заметив, что по его плечу стекают капли крови – то ли пулей задели, то ли кинжалом порезали.

– Все на месте! – выкрикнул Азер, и вертолет ринулся вверх. Но невысоко: майор вел машину над самой землей, только-только чтобы крыши складов не задеть. Штаб, в котором разгоралось пламя, остался по левую руку, правее, где было хранилище ГСМ, бушевал пожар, а прямо открылись плац и развалины казарм, затянутые бурым дымом. Людей в окрестностях не наблюдалось, и Каргин решил, что психологический эффект достигнут: обстрел внезапно прекратился, и сейчас враги соображают, что последует: атака и резня, сокрушительный взрыв или какой-то обманный маневр.

– Ну, Слава, стрельнем напоследок, – скомандовал Азер, приподнимая ствол «Таволги». Две ракеты ушли в бурый дым, рванулось пламя, и вслед за этими взрывами грохнуло на вышках, у ворот и по углам периметра. Вертолет промчался над развалинами и бетонной стеной и пошел на снижение, зависнув в метре от земли.

Семнадцатая минута, отсчитал Каргин. Шесть бойцов лезли в машину; одного подсаживали и подпихивали, и до скамьи он не добрался, лег на полу рядом с Барышниковым.

Семнадцать минут пятьдесят секунд. Вертолет к югу от базы; позади пылают, догорая, вышки, пляшут огненные языки над цистернами с бензином, что-то трещит и гулко лопается; впереди – темный вход в ущелье. Машина юркнула туда словно уж в земляную норку. Гринько сбросил скорость и включил прожекторы.

– Конец операции, – произнес Каргин и выстрелил в небо зеленой ракетой. Сигнал для снайперов: прекратить огонь, собраться вместе и ждать.

– Враг деморализован и хоть не бежит, но сидит тихо, – Азер усмехнулся и запустил пятерню в рыжие волосы. – Если фортуна нам улыбнется, глядишь, и добьют их… к юго-востоку, километрах в пятнадцати, застава… Впрочем, нет – наши погранцы в глухой обороне и в местные разборки не суются.

Каньон сделался мельче, склоны слева и справа отступили, и Каргин разглядел внизу ровную поверхность дорожного покрытия, затем – бетонные площадки, а в центре каждой – выпуклые крышки огромных люков. В склонах, в зыбком свете прожекторов, тоже что-то мелькало – проходы с ведущими к ним лестницами, узкая галерейка, вырубленная в скале, черные толстые змеи кабелей, трубы и проржавевшие погрузочные механизмы. Ариман-1, база ракетчиков, подумал он и вдруг заметил на галерее, рядом с одним из проходов, какое-то шевеление. Но не успел удивиться – помело вырвалось из ущелья, и Гринько выключил иллюминацию.

Света, однако, хватало – бледный диск луны выплыл из-за туч. Машина развернулась, чтобы обойти ближние вершины с запада, и Каргин увидел распадок среди гор, пологий склон в рытвинах и каменных осыпях, руины и обугленные деревья, а выше – темную полоску леса. Та местность на снимке, что за ущельем лежит, мелькнула мысль. Та самая! Где он ее наблюдал?

Булат коснулся его локтя.