Засранец! Лишает меня воли!

— Да… — выдыхаю я.

Не очень понятно, что конкретно у меня выходит: ответ на вопрос или поощрение к дальнейшему.

— Очень странно, — продолжает Бергман нашептывать, задевая губами ушную раковину и заставляя меня подрагивать под его руками. — Не представляю мужика, который готов делиться своим.

Дорожка из обжигающих влажных поцелуев до самой ключицы крадет у меня каждый второй вдох.

— А я не твоя, — тоже шепотом отвечаю, боясь спугнуть сладкое предвкушение тягучей патокой, заполняющей тело.

В ответ на это заявление Гера сдавливает сосок, и у меня синхронно дергает внизу живота.

— Опасное заблуждение, Левина. Будем сдавать экзамен — только попробуй ответить неверно.

Рука Бергмана продолжает меня деморализовать, она скользит по животу, оглаживает бедро и знакомым хозяйским жестом сжимает беззащитную ягодицу.

Не давая мне опомниться, Герман забрасывает меня плечо, но поездка оказывается недолгой. Несколько секунд, и я на лопатках на постели в распахнутом халате, а Гера надо мной расстегивает ремень.

И вроде вот он, момент, чтобы таки посопротивляться, но я не могу.

Приподнявшись на локтях, смотрю, как Бергман раздевается, спокойно и решительно, и вспоминаю прошлый раз, когда я лежала так же, только привязанная, и меня это возбуждает. Меня еще даже толком не приласкали, а смазка уже выделяется.

Раздевшись, Бергман переворачивает меня на живот и медленно, очень медленно стягивает халат покрывая поцелуями открывающуюся кожу от шеи вниз вдоль позвоночника. Когда его губы обжигают кожу между лопаток, я превращаюсь в желе, не помышляющее ни о каком сопротивлении.

И это я, любительница перехватить инициативу в постели!

Правда, лишивший меня последней одежды Герман усаживается возле изголовья и манит меня.

— Давай, Ян. Повторим пройденное. Урок номер два требуется закрепить.

Еще никогда в жизни я так радостно не приступала к практическим заданиям.

Устроившись между разведенных ног, я погладила бархатистые яички и, облизнув губы, склоняюсь над багровой головкой. Бергман по-мужски заботится не то обо мне, не то о том, чтобы наслаждаться зрелищем, и собирает мои волосы на макушке, зажав их в кулак.

Смыкая влажные губы вокруг головки и посасываю, втягиваю в рот, вызывая у Геры довольный вздох.

Что там за урок номер два? Следить за языком?

Как скажете, Герман Александрович. Как скажете.

Я напрягаю кончик и следую им вдоль нежной плоти, покрывающей каменный поршень. Каждое погружение все глубже, дыхание Геры все тяжелее, а я все сильнее теку.

Бергман не выдерживает и чуть надавливает мне на затылок.

— Давай, Ян. Обожаю твое узкое горло, — хрипло намекает он.

Не выпуская изо рта член, поднимаю на него взгляд.

Герман пожирает глазами открывающуюся его взору картину. В них вся грешная похоть мира. О, я не могу устоять и заглатываю толстенный ствол, сдавливая его глотком. Гера шипит, но одобрительно поглаживает мое плечо.

— Грязная девчонка, — восхищается он.

А я охотно тружусь, ублажая Бергмана. Моя киска изнывает от желания, истекая соками. Я чувствую, что у меня скользко даже между бедрами. Порочность Германа находит во мне живейший отклик, и я старательно ласкаю напряженный подрагивающий член, пропуская как можно глубже, надеясь, что, доведенный почти до пика, Гера возьмет меня жестко, как я люблю.

Но у Бергмана другие планы.

Насладившись глубоким минетом, Герман целует мои распухшие губы и подтягивает меня выше, укладывая спиной себе на грудь. Я оказываюсь сидящей между его ног.

— Согни и разведи ноги, — внезапный уверенный приказ заставляет меня послушаться.

Будто я стану сопротивляться!

Обхватив меня руками, Гера целует в чувствительную шею, сжимает ноющую без внимания грудь, скользит ладонями к скользким складочкам, раздвигает их и проходится пальцами по мокрой щелке.

— Это хорошо, что ты готова, — одобряет он. — Я сегодня волшебник. Ты кажется, оценила на выставке одну картину…

Глава 57. Уважение к опыту

Из-за того, что Герман продолжает дразнить пальцами клитор, я не сразу соображаю, о чем он.

Какая нахрен живопись, когда я вся пылаю?

И только когда Бергман приподнимает меня за попку и насаживает на член, я начинаю догадываться.

Киска, уже подзабывшая, что такое толстяк Геры, с трудом пропускает в себя мощный агрегат. Пока я медленно опускаюсь вниз, губки заворачиваются под давлением поршня, но дырочка не неумолимо растягивается, и меня бросает в жар.

А когда головка проникает в мою влажность полностью, Герман подхватывает меня под колени, и с жалобным всхлипыванием я съезжаю по стволу до самого конца.

Дав мне лишь пару секунд, чтобы привыкнуть к распирающему органу, Гера, черт бы его побрал, повторяет ту самую картину с выставки: идеальную позу, когда женщина просто расслабляется и получает удовольствие. Он соединяет вместе мои дрожащие колени, и я оказываюсь вся обёрнута вокруг каменного стояка в моей пульсирующей киске.

Я знала, что у Бергмана сильные руки, но я не знала, насколько…

Обхватив меня, он начинает мной пользоваться, трахать мной свой безупречный, потрясающий толстый член, легко приподнимая меня и с усилием опуская до основания.

Головка давит и прокладывает дорожку сразу через несколько чувствительных местечек в беспомощном, расслабленном и растянутом до упора влагалище. Напряженный изнывающий клитор, сдавленный в промежности, добавляет сладких мучений.

Я ничего не могу сделать сама, только принимать мощные толчки, чувствуя, как начинает гореть киска. Я так теку, что сочные хлюпающие звуки разносятся по номеру, перемежаясь с влажными шлёпками моих ягодиц о пах Бергмана.

Не выдерживая, я принимаюсь ласкать грудь и получаю серию карательных укусов в шею.

Чудовище…

— Гера… хороший мой, — всхлипываю я, но беспощадный Бергман, не меняя темпа, продолжает буравить мою дырочку, растягивай под себя.

— Гера, пожалуйста…

Но он меня не слушает.

Моё хныкание вовсе не похоже на протест, скорее, на то, что мне очень сладко.

Если бы у меня была возможность, я бы уперлась пятками в постель и двумя-тремя сильными движениями довела бы себя до вершины, но такой