Все прошло хорошо. Бальби трижды высморкался в знак того,что все удалось.

За восемь дней Бальби сделал дыру в своем потолке, которуюприкрыл святой иконкой. На восьмой день он написал Казанове, что проработалцелый день над разделяющей их стеной, но не расшатал ни одного камня. Бальбипреувеличивал свои трудности, Казанова — его безопасность. Вскоре работа сталалегче, он смог вытащить тридцать шесть камней.

Когда 16 октября в десять утра Казанова переводил одуГорация, он услышал над собой поскребывание и три коротких удара, долгожданныйсигнал. Бальби к вечеру готов закончить работу. Он написал на следующий день,что полностью закончит работу за один день, так как потолок над Казановойпокрыт лишь двумя полосками дерева. Он сделал дыру круглой и старался при этомне пробить потолок. Чтобы пробить его до конца ему нужно лишь четверть часа.

Час прорыва Казанова положил через день; со своим товарищемон думал за три-четыре часа сделать дыру в большой крыше Дворца дожей,выбраться наружу и суметь оттуда куда-нибудь спуститься.

В тот день, в понедельник, как он пишет в истории своего«побега» (которую сам отдал печатать и держал корректуру, в отличие отпереработанного Лафоргом издания мемуаров, в котором проставлены противоречивыедаты, очевидно, по вине Лафорга), в два часа пополудни, когда отец Бальбиработал, Казанова услышал, как открывается дверь комнаты рядом с его камерой.Ему показалось, что кровь застывает в его жилах. Он еще успел перед появлениемгостей дать два коротких стука, чтобы Бальби скользнул в свою камеру и привелтам все в порядок. Тотчас в камеру Казановы вошел Лоренцо и принес извинения,что приходит со столь дурным человеком.

Два сбира сняли кандалы с невысокого, худого, некрасивого,плохо одетого человека лет сорока-пятидесяти.

Лоренцо принес солому. Трибунал назначил новому заключенномудесять сольди в день. Казанова пригласил его поесть с ним. Новичок спросил: «Ямогу сохранить свои десять сольди?» и поцеловал Казанове руку. Потом онпреклонил колена и поискал глазами образ мадонны; он христианин, сказал он. Он,видимо, думал, что Казанова еврей. Его отец, альгвасил, не научил его читать.Он был поклонником Святого Венца из Роз, рассказал сотню историй о чудесах,чтобы не умереть от голода, сожрал все, что было у Казановы, выпил все вино иплакал напившись.

Его единственной страстью был слепой ужас перед богом иреспубликой. Он всегда с удовольствием подстерегал тайные и дурные дела других,чтобы честно передать их мессиру Гранде. Кроме того, ему за это платили. Ноденьги не приносили той же радости, как удовлетворение правотой. Кто назоветремесло шпиона постыдным? Он друг государства, бич преступников. Поэтому онрассчитывал на дружбу и благодарность. Он часто клялся молчать, чтобы тотчасдонести об открытой тайне с чистой совестью! Его духовник, благочестивыйиезуит, учил, что ничего не значит, если он клянется с оговоркой.

Следующие три дня Казанова лежал распростертый на своейпостели и слушал, как нечестивые заговорщики хотели продать Австриивенецианский остров Изолу. Хотя один из заговорщиков был кумом шпиона, он всеже написал имена шести повстанцев в письменном доносе и послал секретарюинквизиции в Венецию. Мессир Гранде послал его с кем-то на Изолу, чтобы онпоказал главу заговорщиков, некого капеллана. Он это сделал. Потом он пошелбрить своего кума; он работал брадобреем. Потом кум угостил его колбасой ибутылкой рефоски и они по дружески трапезничали. Тогда предательство сталотомить его душу; плача настоящими слезами он схватил руку кума и советовал емуне признаваться в связях с капелланом и не подписывать покаянное письмо.

Кум поклялся, что ничего не знал, тотчас брадобрей засмеялсяи сказал, что он пошутил. Он уже сердился на себя, что последовалкратковременному порыву. На следующий день он не увидел ни кума, ни капеллана;через восемь дней мессир Гранде разыскал брадобрея в Венеции и запер его безвсяких объяснений.

Но я благодарю святого Франциска, что попал в обществотакого хорошего христианина, сидящего здесь по причинам, которые меня некасаются. Я не любопытен. Мое имя — Франческо Сорадачи. Моя жена — дочьсекретаря Совета Десяти. Она все-таки замужем за мной.

Казанова написал здесь пародию на самого себя. Конечно, онне мог себе представить, что позднейшим читателем его мемуаров станут открытытайные акты инквизиции Венеции и каждый сможет узнать, что Казанова в пятьдесятлет сам стал шпионом инквизиции Венеции, предателем своих друзей, вигилянтом,желающим денег.

Казанова пишет: «Я содрагаюсь от мысли, с каким чудовищембыл вместе». Здесь ключ к душе Казановы и к его двоедушию.

Как только Сорадачи заснул, Казанова обо всем написал отцуБальби. Теперь нам надо ждать. На следующий день Казанова велел Лоренцо купитьдеревянное распятье, образ святой богоматери и образ святого Франциска, а такжеприхватить две фляжки святой воды. Сорадачи потребовал свои десять сольди,Лоренцо с презрительной миной дал двадцать. Казанова поручил ему впредьпокупать вчетверо больше вина, тоже чеснока и сала, чистого лакомства длябрадобрея.

Из рассказов Сорадачи Казанова сделал вывод, что брадобрейбудет допрошен. Он решил доверить ему два письма, это нужно ему было лишь длятого, чтобы Сорадачи мог выдать их секретарю.

Казанова сильно кормил брадобрея и заставил его поклястьсяна распятии, что он передаст оба письма Гримани и Брагадино, как толькоокажется на свободе. Брадобрей с потоками слез дал страшную клятву, которую требовалКазанова, щедро окроплявший во время этой церемонии святой водой камеру ибрадобрея. Сорадачи спрятал письма в подкладку на спине своего жилета.

Как-то после полудня Сорадачи был отведен к секретарю иоставался у него так долго, что Казанова уже надеялся более его не увидеть, новечером он вернулся. Секретарь оставил его под подозрением, что именно онпредупредил капеллана. Казанова понял, что он долго будет делить с этим типомкамеру. На другой день он потребовал свои письма назад, так как хочет что-тодобавить. Тогда «этот изверг» бросился в ноги и признался, что у секретаря онощущал непереносимое давление в спину в том месте, где зашил письма; этодавление принудило его письма выдать.

Казанова преклонил колени перед образом богоматери иторжественным тоном потребовал мести для негодяя, нарушившего священную клятву.Он улегся в постель, повернул лицо к стене, и, проявив выдержку, оставалсялежать, несмотря на вопли мерзавца о невиновности. Он превосходно игралкомедию, пишет он. Ночью он написал Бальби, что тот должен прийти в часпополудни, минута в минуту, и работать четыре часа но ни одной минутой дольше.Их свобода зависит от его пунктуальности. Он не должен опасаться.

Наступило 25 октября, приближался последний срок.Инквизиторы и секретарь каждый год проводили первые три дня на материке.Лоренцо пользуясь этим напивался каждый вечер, спал долго и утром появлялсяпоздно. Поэтому их побег будет обнаружен поздно утром. Также и из предрассудкаон держался последнего срока. Он спросил «Неистового Роланда» Ариосто. «Япрочел „Неистового Роланда“ сотни раз. С благоговением я относился к чтениювеликого поэта». Как некогда выбранную наугад строку Вергилия использовали какоракул, так записывает он вопрос, в которой из песен Ариосто он найдетпредсказанным свой день освобождения, строит из чисел, полученных из словвопроса, перевернутую пирамиду и в конце концов получает число девять дляпесни, семь для станса и единицу для стиха.