С контрразведкой Михайлова шутки плохи. Поэтому, чертыхаясь, плюясь и матерясь, выписывая восьмёрки на асфальте, они потащились за лейтенантом. Кого-то вырвало прямо на тротуар. Кто-то отошёл в подворотню, чтобы помочиться.

«Анжеле надо было весточку написать, – подумал Младший. – Ведь позвонить не получится».

Радио было не единственным способом связи в Питере. На Острове была телефонная станция на тысячу номеров, из которых использовалось несколько сотен. В опорном пункте «Бойцовых Котов» имелся телефон. Но у отца Анжелы, а она, скорее всего, сейчас у него, телефона временно нет. На прошлой неделе крысы перегрызли провод.

«Можно, конечно, вернуться в бар. Но могут подумать, что я хочу свалить. Да и с кем передать? Если записка попадёт к её сучке-подруге, та может какую-нибудь пакость сделать.

И Абрамыча на месте нет. Как нарочно. Молчун видел, как полчаса назад тот ушёл. Надо утром найти какого-нибудь мальчишку, из тех, которые постоянно шляются возле казарм. Только придётся пару монет заплатить и сказать, что Анжела заплатит ещё столько же.

А то она подумает, что с ним что-то случилось. Но расстроится ли?»

Для них обоих союз носил оттенок вынужденности, компромисса и договорённости. И уж точно какого-то запредельного чувства, которое описывают в книжках и фильмах, там нет. Да, ему хотелось быть с ней. А ей хотелось его на том уровне, на каком женщине может кого-то хотеться. Иногда. Но и он, и она легко нашли бы друг другу замену и никогда не дорожили друг другом как чем-то уникальным во Вселенной. И мысли о будущем обычно не шли дальше нескольких дней или недель. Но разве не все так живут?

В этот момент впереди зажёгся свет фар, прорезая туманную пелену.

– А вот и за нами, – констатировал Режиссёр. Как всегда, он со своим пейджером знал всё заранее.

Остановившееся у поребрика транспортное средство Молчун видел множество раз и даже несколько раз поездил в нём.

Это был здоровенный бывший бронеавтобус бывшей полиции. А теперь он использовался для доставки сил Отряда «БК» в пределах Острова. За город на нём не ездили – недостаточно проходимый. Дверь распахнулась. Они поднялись в салон.

За баранкой, отделённый от них перегородкой, возможно, пуленепробиваемой, сидел сам Электрик. В пиджаке, седые волосы аккуратно подстрижены, будто только что из парикмахерской. Рядом боец из его службы, с автоматом.

Главный безопасник повернулся к ним и улыбнулся улыбкой лодочника Харона.

– Ну что, друзья, прокатимся? Да вы не бойтесь. А то вдруг дождь, намокнете.

Глава 6

Казарма

Ночь в казарме была так себе. Младший уже считался старослужащим, поэтому в последний год ночевал тут редко и отвык от здешнего «комфорта». Лежа на жёсткой, хорошо хоть одноярусной, койке, он глядел в потолок. Понятно, Саша предпочёл бы, чтобы сейчас рядом была Анжела в её ночнушке, а не куча бритоголовых мужиков. И даже фонарика нет, чтобы почитать. Хотя читать не особо и хотелось. Это всё-таки не пионерский лагерь.

Уснул только под утро. И не из-за храпа спящих, как младенцы, товарищей по оружию. И не из-за разговора вполголоса двоих, которые не вырубились и тихонько рассказывали друг другу старинные пошлые анекдоты. В одном из них он по голосу узнал Чёрного. Иногда его называли «латинос». Интересно, откуда это слово произошло? Никакой латыни тот точно не знал. Вроде он на такой эпитет не обижался.

Но вот отключились и оба юмориста. Сказался бурно проведённый вечер. Утром у многих будет болеть башка. Таблеток нет, только душ (преимущественно холодный) и народные средства типа рассола. Хорошо, что сам Саша обычно от похмелья почти не страдал. Все неприятные последствия от приёма алкоголя накрывали его довольно быстро, но так же быстро проходили.

В голову лезла неприятная чушь. О том, что назад дороги нет. Что всё хорошее в жизни осталось в прошлом, а впереди только вот такие скитания от одних чужих людей к другим, от одного казённого жилища к другому. И от одной женщины, которую не считаешь той единственной (как и она тебя), к другой. В такой ситуации лёгкая смерть, например, от пули, не очень страшила. Пугали только страдания. И совсем не было веры, что можно построить свой дом, создать свою семью, и быть там на своём месте.

Он надеялся хотя бы во сне увидеть что-то хорошее, но… Может, сказался стресс. Всё-таки, когда их везли в автобусе, он был почти уверен, что сейчас его отделят от остальных, а дальше – подвал… Паранойя, мать её… Пронесло. Начальник службы безопасности их просто подвёз.

* * *

И вот Саша всё-таки заснул. Но зыбкая нереальность сна казалась более настоящей, чем весь сегодняшний день. Уже в который раз он увидел, как зарубил того ордынца в Замке, когда вслед за Пустырником шёл на штурм.

Нет, никакой жалости не было. С чего бы? И никакого отвращения. Но умом Саша понимал, что радоваться тут нечему. И вот опять он видит это, словно запись на плёнке. Как враг – оккупант и бандит – вопит, а он колет и режет его, пока тот не затихает. Гораздо проще было бы перерезать горло… Но это он узнал уже потом, набравшись опыта.

Ордынец во сне стоял к нему спиной, и Саша кромсал его, не видя лица. Как часто бывает в снах, движения были замедленные, будто под водой. Когда после десятого удара тот начал падать, как подрубленное дерево, Младшему показалось, что уж больно враг хрупкий и тонкий. Он подхватил и начал поворачивать к себе труп, собираясь откинуть ему капюшон…

На этом месте Саша не проснулся, а перешёл из одного пласта сна в другой. Он стоял посреди комнаты кукол бабушки Алисы. Была у неё такая комната, она часто была заперта. В детстве эти создания пугали Сашу. Он старался не заходить туда, и даже радовался, когда дверь была на замке. А став постарше, чувствовал неприятное волнение, если его просили что-то оттуда принести или протереть там пыль. Бабушка говорила, что никакая это не магия, а просто коллекция. Хобби. И ничего страшного в куклах нет. Только выглядели они совсем как живые. Даже с родинками, венами, веснушками.

Сейчас, во сне, у кукол нет веснушек. Все фарфорово-бледные, с красными, как у белых кроликов, глазами. Они тянут к нему руки: «Саша, Сашенька, иди сюда».

И хотя было ощущение, что зовут не его, что слова адресованы кому-то другому… захотелось убежать, но выхода не было – оказалось, что в комнате нет ни окон,