зеленоватым пламенем. Запах гнилой капусты по утрам. Дьявол! Не обязательно быть посвященным в сан философа, чтобы понять, что здесь поселились туреху! Все, что тебе требовалось, это горшочек красной охры и хороший рыбацкий нож. Ты потратил несколько часов, разрисовывая стены никчемными письменами, горланя никчемные заклинания на суахили, рассыпая повсюду соль и мирру. А потом ушел, сочтя свой долг исполненным до конца. А ночью голодные туреху выползли из подвала, чтоб хорошенько перекусить. И знаешь, что? Они устроили себе славный ужин. Четверо человек. Четверо человек, Ледбитер! Туреху сожрали их, беспомощных как цыплят! Обгладывали их кости, когда те были еще живы. Разрывали на части, подвешивая дергающиеся останки под потолком. Так что да, у нас с тобой определенно разнится подход!

Ледбитер медленно сел, потирая переносицу.

- Как это забавно… Мы все посмеивались над Шляпником, а ведь он был прав на счет тебя, Лайвстоун. Ты не профессионал, не мастер, ты всего лишь скудоумный дикарь, которому единожды в жизни улыбнулась удача, но который возгордился настолько, что считает себя вправе поучать всех прочих.

- Шляпник был самодовольным ублюдком, - хладнокровно возразил Лэйд, стараясь сохранять самообладание, но ощущая тяжелое биение сердца в ушах, - Он сделал ошибку. И заплатил за это. Не то покончил с собой, не то был сожран. Помнится, он тоже любил хорошие гостиные…

- Может, и так. Но он был человеком науки. А ты… ты… Чертов Калибан, рядящийся под джентльмена! Дикарь! Невежда! Пока я пытаюсь нащупать тайные струны этого острова, определить их тональность и расположение, чтобы понять, как извлекать звук, ты, точно средневековый врач, норовишь полоснуть ланцетом и оттяпать дергающемуся пациенту ногу. И неважно, что у него, пуля в бедре или заноза под ногтем.

- Каждый из нас выбирает свои методы, - холодно заметил Лэйд, - Мои, может, не очень изящны, но…

- Не очень изящны? – Ледбитер расхохотался, - Вот уж метко сказано! Насколько я помню твою собственную тактику, она вполне укладывается в нехитрую, как дубинка полинезийца, схему. «Игнорировать все, что только возможно. Договориться с тем, что нельзя игнорировать. Запугать всё, с чем невозможно договориться. Убить то, что невозможно запугать». Я ничего не упустил?

- Только то, что шесть лет назад я пообещал отрезать тебе уши, если ты еще раз попадешься мне на пути, Арльз. Если я до сих пор не ношу их на своей шее на манер ожерелий, что носят воины-полли, то только потому, что нам с тобой не приходилось встречаться. В отличие от тебя, я не любитель хороших гостиных.

Ледбитер поморщился.

- Брось свои грязные тигриные манеры, Лайвстоун. Они работают среди китобоев и шлюх, но не в хорошем обществе. И лучше бы тебе убрать обратно когти, пока я не достал хлыст…

- Баал, Паймон и Форнеус! - женщина в черном, которую Ледбитер назвал мисс Воган, впилась в Лэйда взглядом. Если глаза Ледбитера были полны безмятежной лазури, ее собственные казались двумя колючими звездами, ввинчивающимися в душу, - До меня только сейчас дошло, о чем вы болтаете. Когти, полосы… Черт вас подери, обоих! Это он? Это тот, о ком я думаю? Мистер Блондло, так вот что за полосы вы имели в виду?

Мужчина в монструозном шлеме встрепенулся на своем месте. Он и без того последнюю минуту пристально разглядывал Лэйда через выпуклые непрозрачные линзы своего аппарата, так пристально, будто Лэйд был неведомым препаратом, расположившимся на предметном стекле невидимого микроскопа. Судя по тому, как сжались его тонкие губы, этот процесс требовал нешуточного напряжения, иногда Лэйду даже казалось, что его чертова оптика вот-вот лопнет от этих невероятных усилий…

- Да, - наконец произнес он, отдуваясь, как после тяжелого труда, - Несомненно. Теперь я отчетливо это вижу. Роскошное, невообразимое зрелище… Полосы пульсируют и перетекают, образовывая причудливейшие узоры, почти гипнотизируют… Вы, конечно, не можете видеть этого в том жалком спектре, что дала вам природа, но уверяю, я вижу отчетливо. Без сомнения, это он. Тигр.

- Тигр? – старик-полли в холщовой рубахе завертел головой, будто опасался, что в гостиную в самом деле заявится всамделишный тигр, свирепо рычащий и с оскаленной пастью, - Какой еще тигр? Где? Вы это всерьез?..

Джентльмены в овчине беспокойно переглянулись и, видно, мысли, мгновенно переданные по этому взгляду, как по невидимой волне аппарата Попова, были сходны, потому что оба одновременно усмехнулись в усы.

«Tigre? Il a dit tigre?»

«Absurdité. Il ressemble plutôt à un vieux hamster![13]»

- К вашим услугам, - сухо произнес Лэйд, - Да, я – Бангорский Тигр.

***

Мисс Воган рассмеялась.

Лэйд всегда полагал, что женский смех – необычайно жизнеутверждающий препарат, даже в небольших дозах чрезвычайно ободряюще воздействующий на мужскую душу, даже лучше, чем горячий грог, сдобренный несколькими каплями лауданума. Но смех мисс Воган был особого рода. Может, потому, что ее зубы…

Миниатюрные, белоснежные, они были подточены на полинезийский манер, как это делают некоторые воинственные дикари, до хищной остроты. Оттого ее улыбка, обрамленная кроваво-красной помадой, выглядела двоякой - по-женственному соблазнительной и по-акульи жутковатой. Какая отвратительная, чудовищная, противоестественная мода…

- Бангорский Тигр? Подумать только! Я думала, Бангорский Тигр – это одна из ветхих старых легенд Нового Бангора, навеки заблудившаяся в его темных переулках. Но позвольте, я слышала, что…

- Что он семи футов росту[14], трехсот фунтов весом[15] и сложен как маорийское божество? – Лэйд усмехнулся, - Каждый лавочник знает – чтобы продать товар, надо прихорошить его. Сбрызнуть водой, чтобы убрать сухость, покрыть тонким слоем воска, чтобы сделать кожуру блестящей, протереть уксусной смесью, чтобы скрыть неприглядный запах…

- Я слышала, у Бангорского Тигра одна рука из черной стали, огненный глаз во лбу и тигриные когти. А вы… Что у вас с рукой?

Лэйд поднял правую руку, демонстрируя забинтованную культю мизинца.

- Это? Прищемил сундуком, когда искал банки консервированного шпината. Доктор Фарлоу говорит, через месяц я и забуду, что Господь наделил меня при рождении десятью пальцами. Пока еще немного побаливает, особенно к вечеру, на сырую погоду, но…

- Поразительно. Такой пышный шлейф из слухов – и такое неказистое воплощение, - Воган покачала головой, не сводя с него глаз. Глаза у нее были большие, такие темные, что радужка почти сливалась со зрачком, - Что