руку, словно в надежде перехватить хотя бы частицу его чудодейственного умения делать деньги, способности зарабатывать в короткий срок неслыханные богатства.

Результат превзошел все ожидания: украинцы выстраивались в очередь за право заключить сделку, сулящую сказочную прибыль. Кульминация в виде долларов в обмен на ядерные ракеты должна была последовать позже, в самый благоприятный момент. Всего лишь имущество. Абсолютно ненужное, которое можно обратить в наличные.

Личный «Боинг-747» Салливана совершил беспосадочный перелет из Киева в международный аэропорт Балтимора и Вашингтона, откуда лимузин отвез Джека домой. Грэм прошел на кухню. В холодильнике не оказалось ничего, кроме скисшего молока. Украинская пища была вкусной, но тяжелой, и после первых двух дней Джек лишь притрагивался к блюдам. И еще было очень много выпивки. Судя по всему, без нее на Украине дела не делаются.

Джек потер виски, борясь с недосыпом чудовищных масштабов. На самом деле он слишком устал для того, чтобы спать. Взглянул на циферблат. Его внутренние часы утверждали, что уже почти восемь утра. Хотя Вашингтон не сравнится с «Большим яблоком» по части способности утолить любой аппетит или интерес в любое время дня и ночи, Джек знал несколько мест, где, несмотря на поздний час, можно было найти приличную еду. Когда он натягивал пальто, зазвонил телефон. Включился автоответчик. Грэм уже направился к выходу, но остановился и выслушал вступительное обращение, за которым последовал гудок.

— Джек?

Голос налетел вихрем из прошлого, подобно мячу, который удерживают под водой, а затем отпускают, и тот вырывается на поверхность. Грэм схватил трубку.

— Лютер!

* * *

Ресторан представлял собой чуть более чем дыру в стене, что делало его одним из любимых заведений Джека. Здесь в любое время суток можно было получить любой приемлемый выбор блюд. Дженнифер Болдуин в такую забегаловку даже носа не сунет, а вот с Кейт они сюда частенько заглядывали. Еще не так давно результаты такого сравнения смутили бы Джека, но он уже принял окончательное решение и не намеревался возвращаться к этому вопросу. Жизнь не совершенна, и можно потратить всю свою жизнь в ожидании этого совершенства. Грэм не собирался этого делать.

Он жадно набросился на яичницу с беконом и четыре тоста. Горячий свежесваренный кофе обжигал горло. После пяти дней растворимого пойла и бутилированной воды вкус был просто потрясающим.

Джек посмотрел на сидящего напротив Лютера, который потягивал кофеёк, попеременно выглядывая в забранное заляпанным стеклом окно на улицу и обводя взглядом маленький зал, погруженный в полумрак.

— Вид у тебя усталый, — заметил Грэм, отставляя чашку.

— Как и у тебя, Джек.

— Я был за границей.

— Как и я.

Это объясняло состояние сада и переполненный почтовый ящик. Напрасно он беспокоился. Отодвинув тарелку, Джек жестом попросил принести еще кофе.

— Я тут на днях проходил мимо твоего дома…

— Это еще зачем?

Джек ждал этого вопроса. Лютер Уитни никогда не принимал ничего, кроме прямого подхода. Однако одно дело — ожидание, другое дело — иметь наготове ответ. Грэм пожал плечами.

— Не знаю. Наверное, просто захотелось тебя повидать. Давненько мы уже не виделись.

Лютер кивнул.

— Вы с Кейт снова встречаетесь?

Прежде чем ответить, Джек отпил глоток кофе. У него начинало стучать в висках.

— Нет. А что?

— Мне показалось, я недавно видел вас вместе…

— Да мы просто случайно встретились. Только и всего.

Джек не мог сказать, в чем дело, но этот ответ, похоже, огорчил Лютера. Поймав на себе пристальный взгляд Грэма, тот усмехнулся.

— В былые дни только через тебя я и мог узнать, как дела у моей девочки. Ты был единственным каналом информации, Джек.

— Лютер, а ты никогда не думал о том, чтобы поговорить с Кейт начистоту? Ты же понимаешь, что попробовать сто́ит. Годы-то идут.

Отмахнувшись от этого предложения, Уитни снова уставился в окно.

Джек окинул его взглядом. Лицо у старика осунулось, под глазами набухли мешки. На лбу и вокруг глаз появились новые морщинки. Но ведь как-никак прошло четыре года. Лютер теперь находился в том возрасте, когда старость наступает стремительно, ухудшение общего состояния становится заметнее с каждым днем.

Джек поймал себя на том, что смотрит Лютеру в глаза. Эти глаза всегда его завораживали. Темно-зеленые, большие, как у женщины, они были в высшей степени уверенными. Такие можно увидеть у летчиков: бесконечное спокойствие относительно жизни в целом. Ничто не могло их смутить. Джеку доводилось видеть в этих глазах счастье — как, например, когда они с Кейт объявили о помолвке, — но по большей части в них была печаль. Однако сейчас прямо под самой поверхностью Джек увидел два чувства, которые до сих пор никогда не видел в глазах Лютера Уитни. Он увидел страх. И он увидел ненависть. И не мог точно сказать, что напугало его больше.

— Лютер, у тебя неприятности?

Достав бумажник, Уитни, несмотря на возражения Джека, заплатил за ужин.

— Пойдем прогуляемся.

Такси отвезло их к Променаду, и они молча прошли пешком к скамейке напротив Смитсоновского замка. Их окутал холод осенней ночи, и Джек поднял воротник пальто. Он сел, а Лютер остался стоять и закурил сигарету.

— Это что-то новенькое. — Грэм проводил взглядом струйку дыма, медленно клубящуюся в прозрачном ночном воздухе.

— В моем-то возрасте какая разница, твою мать? — Бросив спичку на землю, Лютер втоптал ее каблуком, затем сел. — Джек, я собираюсь просить тебя об одной услуге.

— Выкладывай.

— Ты еще не слышал, что это за услуга. — Уитни резко встал. — Не возражаешь, если мы пройдемся? У меня суставы затекли.

Они прошли мимо обелиска Вашингтона и направлялись к Капитолию, когда Лютер наконец прервал молчание.

— Я попал в переплет, Джек. Пока что все еще не так плохо, но у меня такое чувство, что станет гораздо хуже, и произойдет это скорее раньше, чем позже. — Старик не смотрел на него; казалось, его взгляд был устремлен на массивный купол Капитолия. — Сейчас я еще не знаю, как все пойдет дальше, но если случится так, как я думаю, тогда мне понадобится адвокат, и я хочу, чтобы это был ты, Джек. Мне не нужен пустобрех, не нужен зеленый новичок. Ты — лучший адвокат из всех, кого я только видел, а уж поверь мне, повидал я их на своем веку немало.

— Лютер, я больше этим не занимаюсь. Сейчас я составляю бумаги, готовлю сделки…

До Джека только сейчас вдруг дошло, что он теперь скорее бизнесмен, чем юрист. Мысль эта не особенно его порадовала.

Казалось, Лютер не услышал слова Грэма.

— Это будет не благотворительность. Я тебе заплачу. Но мне нужен человек, которому я могу доверять, а ты — единственный, Джек, кому я доверяю. — Остановившись,