второй или третий день (уже запутался), с тремя чудесными лунами и Мией. Она та еще зараза, но вполне хороший спутник. Не знаю, как бы сложились наши отношения, не будь она ко мне привязана, как варежка на резинке… но сейчас меня вполне все устраивало.

— НЫА! — выдал он свой боевой клич и отпустил снаряд. Стрела просвистела мимо и улетела прочь. Как в том анекдоте про свинец и Штирлица.

Меня пробрал нервный смешок.

— А-а-а… так вот в чем загвоздка… ЭТО ТЫ ХРЕН ПОПАДЕШЬ, СОСУНОК! — гаркнул я ему и выставил средний палец, после чего подобрал еще одну луковицу и швырнул с такой силой, что чуть плечо не вывихнул. Боевой овощ достиг цели и зарядил Альберту прямо в солнечное сплетение, от чего тот аж согнулся вдвое и несколько секунд пытался выровнять дыхание.

— НУ ШО, ОТСОСАЛ??!

— Ясно, это надолго — апатично сказала Мия, после чего села на землю в своем роскошном платье и скрестила ноги по-турецки, подперев подбородок ладонями.

Альберт снова натянул тетиву, когда смог спокойно дышать. Я подбоченился, грудь колесом, важный стоял как павлин. Тетива звякнула. Я уж собирался снова выкрикнуть чего-нибудь пообиднее, даже целую программу составил оскорблений в несколько присестов, но тут в правом плече как-то неприятно запекло. Я скосил взгляд и увидел торчащее древко стрелы с одной стороны и острие с другой. Перед глазами слегка поплыло. Кровь потекла ручьем по коже. Я буквально ощущал это.

— ТВОЙ ВАССАЛ У МОЕГО ВАССАЛА СОСАЛ! — парировал наконец-то Альберт на мои первые колкости. Видно было, что он прям ждал этот момент. Всю, сука, жизнь к нему готовился.

Ноги не подкосились. Нет. Я стоял спокойно. Легкое помутнение прошло также быстро, как и возникло. Ломать стрелу я пока не собирался, потому что сразу больше крови пойдет. Ну, это так, навскидку.

Я подобрал еще одну луковицу. Спасибо, что бросал левой рукой. Подышал немного, ибо боль была острой и при любом движении торсом сразу расходилась по всему корпусу. Жжение под мозжечком снова усилилось. Преодолевая это идиотское ощущение, я бросил луковицу. Боль снова растеклась по всем нервным окончаниям.

Закономерно. Луковица в этот раз пролетела мимо. Альберт-Хрен-Попадешь стоял с надменной улыбкой. Он ликовал свою победу. Вальяжными движениями он взял очередную стрелу; не менее вальяжно натянул тетиву и… замер. Он стоял недвижимо несколько моих ударов сердца, пока не стал крениться и не рухнул лицом в землю. Из затылка у него торчала стрела.

— Простите! ПРОСТИТЕ!!! — донёсся до нас крик. Через забор, на холме стоял мужчина с длинной бородой и размахивал руками. Он стоял на окраине леса и явно привлекал к себе внимание. — НЕ ПОДСКАЖИТЕ, — орал он, — ТУТ ОЛЕНЬ НЕ ПРОБЕГАЛ?? Я ЗА НИМ ВТОРЫЕ СУТКИ ГОНЯЮСЬ! ТОЛЬКО ЧТО ПО НЕМУ КАК РАЗ СТРЕЛЯЛ, ДА ОН РАЗ — И СИГАНУЛ КУДА-ТО В СТОРОНУ ОТ ВАШИХ ВОПЛЕЙ. А ЧТО У ВАС ТАМ ВООБЩЕ ПРОИСХОДИТ?

Произошла «ура, победа».

Роналд откашлялся.

— Что ж, властью данной мне секундантским правом, зарегистрированным позапрошлым десятилетием в Гильдии Секундантов города Новый Манк-Норкоп, объявляю победителем Вильгельма Аскании по причине… внезапной и непредвиденной кончины второго участника дуэли.

Роналд подошел ко мне и вытянул здоровую руку вверх.

— Как известно, победителей не судят, а посему вся народная любовь и восхищение — победителю. Ура, — постно проговорил он. — Ну что, теперь партейку в домино-то сыграем?

Интерлюдия 5

Ицкоатль увидел то, что хотел бы развидеть. Его душа (если такова у него имелась) ушла в пятки. Собираясь покидать Новый Манк-Норкоп, он закупился в торговых рядах, после чего вышел на главную площадь и двинулся дальше к главным воротам. Его работа была выполнена, думал он. Так чисто, что и комар носа не подточит.

А затем он увидел его. Человека, которого несколькими днями ранее он и еще парочка его подчиненных утопили в реке Од, привязав камень к ногам. Но сейчас он застыл посреди площади, глядя как тот поет. Пел, к слову, какую-то отборнейшую херни про абрикосово-персиковую начинку в пироге. Зачем и почему неясно, но сам факт. Он БЫЛ ЖИВ. И мало того ЕЩЕ И ПЕЛ. Котомка с пожитками, которые Ицкоатль собрал для пути — выпала из рук, а ее содержимое рассыпалось под ногами.

Целый и невредимый. А значит, что он уже видел, что его поместье сожжено, а все родственники мертвы. Что ж, надо было помогать, когда у