сборе в полном составе, да еще и на огонек Матвей — приятель-штангист.

Мы с удивлением разглядывали Орловского, которого я даже не сразу узнал. А Серега, как наименее чувствительный из нас, безо всяких предисловий поинтересовался:

— Что случилось?

— Беда… — выдохнул Орловский и рухнул на заботливо подставленный Валериком стул. — Беда, парни… что делать — не знаю.

— Ты рассказывай, Саш, — сказал я сердобольно. — Дайте ему воды, что ли… Не видите — нехорошо человеку!

Орловскому налили стакан «Пепси», который он с жадностью осушил.

— Вот теперь рассказывай, — сказал я, — только с самого начала и в подробностях.

Орловский покорно кивнул. Сделав несколько глубоких вдохов, он приступил к рассказу.

— Вчера вечером сидели в «Юпитере». Все как всегда. Выпили немного. Тут девочки появились, незнакомые, в первый раз там увидели. Ну мы подкатили — туда-сюда, выпили за знакомство. Одна мне понравилась, блондинка. Сидит такая, глазки строит. Разговорились. Вроде бы студентка, не замужем и все такое.

— Все они не замужем, когда в кабак приходят, — хохотнул Серега. Я укоризненно посмотрел на него — дай рассказать человеку.

— Ну вот я и говорю, — сбивчиво продолжил Орловский, — девчонка хорошая, незамужняя… И такая, знаете… не проститутка. Сидим, общаемся. А она говорит — у вас тут скучно, а у друзей моих вечеринка сейчас. День рождения или что-то такое, я уже не помню. Говорит, поехали, оторвемся!

— Точно не проститутка, — не удержался Валерик. — Все не проститутки так делают — с первым встречным на хату к знакомым!

Серега тихонько заржал. А я молча показал Валерику кулак.

— И поехали к ее знакомым, — продолжал Орловский, который совсем пал духом, — а там действительно вечеринка, стол накрыт, народ приветливый — простая студенческая молодежь… Ну что… Сели, выпили, потом еще. Тосты, заздравные. А потом кто-то в карты предложил сыграть, но с этого места я уже плохо помню…

Я с досадой поморщился. Ну, конечно. Классика. Мог быть и вариант с ревнивым мужем, но карты — изящнее.

— Я же не игрок, не картежник, — плачуще продолжал Орловский, — я вообще не знаю, с какой стороны за эти карты взяться, а тут, как только колоду раздали, я просто отрубился. Ничего не помню, как было… Ничего! — в отчаянии закончил он.

— Недавно кино по телеку показывали, — сказал задумчиво Матвей, — «Криминальный талант» называется. Вот очень похоже.

— Хороший фильм, — согласился я. — А ты, Саша, рассказывай, чем все закончилось.

— Проснулся я утром, — продолжил Орловский, — но уже не на той квартире, в каком-то подвале. Вокруг рожи уголовные, в наколках. И один вежливый — показывает бумажки. А в бумажках расписанные партии, как играли. И расписка моя. Что я денег должен…

Тяжелый вздох снова вырвался из моей груди.

— И на сколько же вас нагрузили, дорогой коллега?

— Сто пятьдесят штук, — срывающимся шепотом сообщил Орловский. И схватился за голову. — Что делать теперь, парни? А?

В комнате воцарилась тишина — мы переваривали полученную информацию. А я про себя отдал должное Петру Петровичу. Умеют, когда захотят! Вот если бы государственной безопасностью с таким же рвением и такой же изобретательностью занимались, то единый могучий еще тыщу лет простоял бы.

— Не хило, — сказал Матвей, с изумлением разглядывая Орловского. — Не играл бы ты, браток, не ходил бы без порток!

— Круто! — восхитился Валерик.

А я сказал:

— Давайте, дорогой Александр Сергеевич, рассказывайте все до конца. Кто, чего… Вам еще «Пепси» налить?

Орловский помотал головой и с истерическими нотками зачастил:

— Вы не понимаете! Это страшные люди, страшные! Они меня утюгом, как в том фильме! Горячим! Они на все способны! Сказали, что если не отдам, то…

— Сколько времени дали, деньги собрать? — спросил я мрачно.

— Неделю!

— Кому ты проиграл, можешь сказать?

— Какому-то Чудику, — плачуще сказал Орловский. — Вова Чудик, кажется так. Друг Седого.

Ну конечно, кто бы сомневался…

Матвей с досадой стукнул себя кулаком по колену.

— Ну, сука синяя! Нет, нужно было его гасить, а не договариваться ни хрена! Гасить, как Быка, какие могут быть разговоры, когда они вот что творят! Подсыпали какой-то херни, из ничего долг нарисовали. Вы, парни, все с ними миром разойтись хотите, а я вам говорю — никакого мира с ними быть не может.

— Ты уже отдал чего-то? — спросил я Орловского.

— Машину забрали, — сказал Орловский бесцветным голосом, — и наличность, какая была… тысяч двадцать, кажется. Такую сумму я не вытяну, парни. Тем более, за неделю…

— А от нас ты чего хочешь? — довольно жестко спросил Орловского Серега. — Ничего мы им предъявить не можем, формально они правы. К ментам иди, решай вопрос. Пиши заяву — деньги вымогают, машину забрали, то да се…

— Нельзя! Нельзя мне формально! — в отчаянии воскликнул Орловский. — Они, пока я без сознания был… фотографировали меня с той девкой… без одежды, понимаете? Она и несовершеннолетняя еще оказалась, сказали.

— Понимаем, — сказал Валерик. — Скандал на весь областной комсомол. С должности выпрут?

— Вообще отовсюду, — прошептал Орловский. — Это же все! Вы поймите, парни, это все, пропала жизнь, конец всем планам, всему!

— Ну, ну, не нужно драматизировать, — сказал я. — Ты же говорил, что у этого вашего Юрика батя в «конторе», так подключайте его. Пусть помогает, елки-палки!

— Да вы что! — закатил глаза Орловский. — У Юрика батя по экономической части! Ни в коем случае нельзя, чтобы он вообще знал, он же нам тогда по банку помогать откажется!

— И правильно сделает, — сказал я жестко. — Как же с тобой, Саша, можно дела иметь, если ты на ровном месте в такую херню встреваешь? Это что, получается, каждый раз тебя из такого говна вытягивать придется?

— Первый раз со мной такое… — выдохнул Орловский. — Так что делать теперь, парни?

— Ладно, — сказал я, настраиваясь на деловой лад. — Поможем. Ничего они тебе не сделают, не бойся.

Орловский посмотрел на меня с надеждой, а вот мои товарищи — с сомнением.

— Нормально все будет, — подтвердил я, — поедем опять к этому Седому. Будем договариваться. Ты говоришь, машину забрали?

— «Волгу» двадцать четвертую, — подтвердил Орловский. — Три