врывается шум из коридора. Пытаюсь его игнорировать, но, когда рядом с дверью раздается грохот, а следом отборный русский мат, накидываю халат и высовываюсь в коридор. Там двое молодых парней в униформе поднимают свалившиеся с тележки чемоданы. К счастью, чужие. Наши еще стоят у входа в каюту.

— Мальчики, — обращаюсь я к ним, — пожалуйста, поаккуратнее с нашими чемоданами. У одного уже колеса не хватает. Что будем делать, если и у второго отвалится?

Мальчики остолбенели, заторможенно кивают. Не ожидали услышать замечание посреди ночи, да еще на русском, как и я не ожидала увидеть на судне русскоговорящий персонал. Матоговорящий.

Когда закрываю дверь, слышу сдавленный гогот. Шум в коридоре заметно уменьшается, наш багаж грузят с осторожностью.

Утром меня удивляет Даня. Встаем по будильнику в половине седьмого утра. Сразу бегу в душ, бросаюсь собирать по каюте оставшиеся вещи, которые повезем в ручной клади. У меня состояние изрядной помятости: вчера был насыщенный день, и ночью явно недоспала. А муж неожиданно начинает ко мне приставать. Когда отпихиваюсь и говорю, что времени в обрез, еще жалуется:

— Думал проснусь до будильника, продолжим приятно проводить время…

— У нас что, медовый месяц? — ошарашена я его идеями ниже пояса.

Вскидывает вверх брови:

— А ты не заметила?

Но времени действительно нет. Ни минутки. К тому же минутки, даже десяти, даже получаса мне, честно говоря, не хватит. Не готова. Беспокоюсь о том, чтобы ничего не забыть, не потерять, не прозевать время сбора группы.

— Милый, все потом, — целую его в губы.

— Интересно, когда? — ворчит он.

Видимо, нескоро. Больше суток будем в пути, пообедаем в заводской столовой. Даня отправится на работу, а я по магазинам — в холодильнике шаром покати, потом готовить ужин. А еще надо Персика от мамы забрать. Намучился котейка, пока мы отдыхали. Без дома, без любви, к которой так привык. Думает, что его бросили. Возможно, станет дуться, и нужно будет его отглаживать. Вечером будем ни живы, ни мертвы. Ну что ж, отдых заканчивается, начинается обычная жизнь.

Спускаемся на пятую палубу в бюро платежей. Согласно счету, который принесли в каюту вчера вечером, нам возвращают неистраченную часть депозита с круизной карты. Около ста евро. Получать деньги всегда приятно, даже если они — взятые взаймы твои собственные, кровно заработанные.

Наш завтрак проходит с видом на Геную. Лайнер уже заходит в порт. Нервная дрожь внутри нарастает. Я стараюсь поскорее затолкать в себя еду. Хочешь не хочешь, а калории нужны. Почти не ощущаю вкуса блюд. От волнения начинает подташнивать. Когда пытаюсь проглотить слишком большой кусок, давлюсь, на глаза наворачиваются слезы. Даня внимательно смотрит, берет мою ладонь, растирает в пальцах:

— Танюш, что происходит?

— Ты же знаешь, я всегда нервничаю перед дорогой.

Как будто я часто выезжаю из дома. Раз в несколько лет. Так что, может, и не знает.

— Поешь нормально, — уговаривает меня Даня. — Торопиться некуда и беспокоиться совершенно не о чем. Посмотри, сколько всякой вкуснятины.

Обводит широким жестом стол. Принес всевозможных десертов. Обычно такие готовят к обеду, но сегодня, наверное, в честь окончания круиза повара расстарались.

— Все равно не смогу. Ешь сам, не обращай на меня внимания.

— Э, нет, так не пойдет, — возражает муж, подсаживается поближе.

Обнимает, гладит плечи, руки. Мне неловко, в ресторане полно людей. Но и отталкивать не хочется, приятно, что он обо мне заботится. Шепчет на ушко нежности и целует. Совсем уж неприлично, но… как хорошо.

Поцелуй неглубокий, почти дружеский. Горячие губы согревают, успокаивают. Становится все равно, что творится вокруг, смотрит ли на нас кто-то с осуждением или завистью. Когда отрывает губы, тут же подносит на вилке кусочек мясной нарезки. Тестирует, подействовало, или нет. Смешно, но я действительно успокаиваюсь, и аппетит появляется. Так что Дане приходится идти за добавкой.

По окончании завтрака, уже почти не стесняясь и не скрываясь, собираю в рюкзачок продукты, которые могут пережить несколько часов на жаре. Получится ли нормально поесть в Милане, неизвестно.

Забираем оставшиеся вещи из каюты. До восьми утра мы должны ее освободить. Не спеша доходим до места сбора группы.

Туристы потихоньку подтягиваются, сосредоточенные и невеселые. Из всей группы отдохнувшими и счастливыми выглядят только Инна и Герман Александрович. Кристина приносит и раздает паспорта, проверенные офицерами иммиграционного департамента. Пока ждем разрешения на выход, Оксана фотографирует всех на мягких красных диванах лаунджа. О круизе подробно расскажут на сайте радиостанции, а ссылку на обширный фотоархив обещают прислать на электронную почту. Идем к выходу с корабля. В последний раз предъявляем круизные карты и убираем. Они остаются нам на память.

В пассажирском терминале получаем багаж и садимся в автобус. Еще пару минут, пока отъезжаем от порта, «Space of the seas» виден в правые окна. В носу начинает щипать, выворачиваю шею, чтобы еще несколько секунд видеть край кормы. «Спасибо, спасибо за все! — беззвучно благодарю я его. — До свидания!»

Когда улицы Генуи остаются позади, мой телефон начинает вибрировать. На экране высвечивается мамин номер.

— Я не понимаю, вы разводитесь, или нет? — начинает мама безо всяких предисловий.

— Ты снова звонила Вале? — догадываюсь я.

— Да, и он заявил, что я что-то напутала. Но твоя подруга мне ясно сказала…

— Мамочка, ты была недовольна, что я развожусь. Теперь недовольна, что не развожусь. Ты уж определись со своими предпочтениями, — говорю я, посмеиваясь в душе.

С Валей я поговорила еще в то утро, когда лайнер пришвартовался в Неаполе. Честно соврала, что незадолго до поездки мы с папой поругалась, я жаловалась на него тете Ладе, в сердцах сказала что-то про развод. А она, исказив мои слова, передала их бабушке.

Одним словом, подтвердила Данину версию про «сломанный телефон». А потом заверила, что мы уже помирились, и все в порядке.

Мама возмущается тем, что я скрываю от нее правду, не посвящаю в дела семьи.

— Я вам как чужая. Даниле век бы тещу не видеть. А ты вспоминаешь обо мне, только когда от меня что-то нужно.

— Мам, ну зачем ты так?

— Если б не нужно было отдавать мне это хвостатое чудовище, ты бы мне и про круиз не рассказала! — а ведь правда, была такая мысль.

Даня прислушивается к разговору, корчит рожи и смеется, так что приходится закрывать трубку рукой. Когда заканчиваю разговор и убираю телефон, шутовским тоном заявляет:

— Не нравлюсь я твоей маме. Может уже о другом зяте размечталась? А придется и дальше меня терпеть. Никому я тебя, Таня, не отдам!

Сгребает меня в охапку и целует. Не спеша,