Джекс, который ничего не ел с тех пор, как погрыз яблоко на лестнице, схватил пирожное, покрытое голубой бархатной глазурью, – того же цвета, что и платье Теллы, – и поднес ко рту, а когда убрал, из него потекло густое малиновое варенье.

Элантина захлопала в ладоши.

– Похоже, что страсть между вами никогда не утихнет. Теперь твоя очередь, дорогая.

Телла не собиралась выходить замуж за Джекса – уж лучше оказаться запертой в игральной карте! – так что не имело значения, какое пирожное она выберет. На самом деле она и вовсе не хотела этого делать. Предсказаний о будущем ей и без того хватало, однако по тому, как уставились на нее и Джекс, и императрица, она поняла, что это была не просьба, а вызов.

– Интересно, – пробормотал Элантина.

Телла посмотрела на собственные пальцы, уже схватившие бездушное черное как смоль пирожное с бантиком из темно-синей глазури – того же цвета, что и крылья, вытатуированные на спине Данте.

– Оно напоминает о безлунной ночи, когда я встретила Джекса, – солгала Телла.

– О, я говорила вовсе не об угощении. – Элантина устремила царственный взгляд на перстень с опалом в форме звезды на пальце Теллы. – Я не видела ни одного из них очень долгое время.

– Это была фамильная реликвия моей матери, – пояснила Телла.

– И она отдала его тебе? – Эти слова Элантина произнесла тем же теплым тоном, как и все остальное, но Телла готова была поклясться, что уголки ее глаз теперь были прищурены, как будто улыбка утратила искренность. – Она рассказала тебе о его предназначении?

– Нет, просто это одна из немногих вещей, оставшихся после ее исчезновения.

– И ты носишь его в память о ней? – Выражение лица Элантины смягчилось. – Ты действительно маленькое сокровище. Когда Джекс впервые сказал мне, что снова помолвлен, я была настроена скептически. Боялась… впрочем, неважно, чего я боялась. Зато теперь понимаю, чем ты ему так приглянулась. Но будь осторожна со своей фамильной реликвией. – Ее тон понизился до шепота. – Этот перстень похож на один из ключей от Храма Звезд, и, если так и есть, твоя мать, должно быть, заплатила за него очень высокую цену.

Телла снова посмотрела на свою руку. Это казалось невероятным, но ее безнадежно надеющаяся ипостась тут же задалась вопросом, может ли перстень, который она носила последние семь лет, стать ключом к разгадке секретов матери.

– Простите, что прерываю, – раздался скрипучий голос со сцены.

Телла подняла глаза и увидела Армандо, одетого как Убиенный Король – Мойра, которая могла означать либо предательство, либо возвращение чего-то потерянного. Он улыбнулся своей маленькой аудитории. Выражение его лица было таким же леденящим, как и его костюм. На поясе у него висел окровавленный меч, на обнаженном горле виднелась глубокая рваная рана, а на голове красовалась утыканная кинжалами корона.

– Какое удовольствие выступать перед вами нынче вечером.

Половина свисающих с потолка свечей погасла, отчего на банкетный стол упала тень. Освещенными оставались только Армандо и сцена.

– Ах, как хорошо! – Элантина захлопала в ладоши. – Вот-вот начнется представление!

– Спасибо, что пригласили нас, ваше величество, – на удивление почтительно произнес Армандо и низко поклонился. – Со времени вашей коронации самым большим желанием Легендо было привезти артистов Караваля в Валенду. Мы глубоко признательны, что вы приняли его предложение. В честь вашего величества сегодня вечером мы дадим совершенно особое представление и покажем, какой была жизнь, когда правители не были такими мудрыми и милосердными. Мы надеемся, что всем присутствующим оно придется по душе.

Занавес раздвинулся.

Вся пьеса представляла собой пародию на пародию.

Сцена была обставлена наподобие древнего тронного зала, но цвета были слишком яркими и зловещими – оттенки яркого лайма, электрического фиолетового, кокетливой фуксии, космического синего и пульсирующего желтого – как будто ребенок раскрасил фон, костюмы и трон, на котором восседал Армандо. О его руку опиралась Джованна, одетая как Неупокоенная Королева, с расшитой драгоценными камнями повязкой на глазу и в длинном облегающем черном платье.

Телла вздрогнула, когда на нее снова нахлынули вспоминая о недавних событиях у моста перед замком Идиллуайлд.

Губы Джованны нехарактерно жестоко искривились – совсем как у настоящей Мойры – когда она оглядела собравшихся на сцене придворных.

Телла отвела взгляд. Она узнала нескольких других актеров: одни были одеты как дворяне, другие – в костюмы богов и богинь Судьбы. Телла узнала Деву на Сносях, Ее Прислужниц и Узницу. Данте среди актеров не было, и Телла отругала себя за то, что вообще высматривает его.

На сцене Джованна в образе Неупокоенной Королевы издала драматичный вздох.

– Мне так скучно, – объявила она.

– Думаю, я могу тебе помочь. – На сцену вышел Каспар, облаченный в красный бархатный фрак, сочетающийся по цвету с кровью, сочащейся из уголка его рта и одного глаза. Очевидно, он играл роль Принца Сердец.

Телла осмелилась взглянуть на Джекса, чтобы узнать, как он отреагирует на задействование своего образа в пьесе. Выражение его лица оставалось нейтральным, граничащим с безразличием, но Телла почувствовала, как похолодела его рука, которой он обнимал ее за плечи, когда Каспар жестом пригласил на сцену двух молодых исполнителей.

Телла ни одного из них не узнала. Парень и девушка были совсем юными, чуть моложе Теллы, и в том, как они были одеты, чувствовалось что-то тревожное. Все остальные исполнители изображали некие персонажи, но эти двое, казалось, нарядились в самые лучшие свои одежды, аккуратно выглаженные и слегка вышедшие из моды по сравнению с остальной частью двора, как будто им редко выпадал повод одеться красиво, и еще меньше причин обновлять свой гардероб. От этого они выглядели как обычные люди, которых Каспар только что нашел на улице и пообещал по кульку конфет, если они последуют за ним.

– Как тебя зовут? – спросил Каспар у девушки.

– Агата.

– Какое прекрасное имя! А тебя? – обратился он к юноше.

– Хьюго.

– Еще одно отличное имя. – Тон Каспара из сладкого превратился в скользкий. – Знаете, мне так нравятся ваши имена, что я запишу их, чтобы точно никогда не забыть.

Агата и Хьюго обменялись ошеломленными взглядами, как будто почувствовали: что-то не так, как должно быть, но затем оба кивнули, явно желая угодить Мойре.

Каспар вытащил из кармана два листка бумаги, размером и формой похожие на игральные карты.

– Ооо, – простонал он, – кажется, у меня нет чернил. Похоже, придется мне вместо них использовать свою бессмертную кровь.

Он достал украшенный драгоценными камнями кинжал и прижал его к кончику пальца. Хлынула кровь, и Каспар сделал вид, что пишет ею на карте. Когда он закончил, налетело облако театрального серебристого дыма, достаточного, чтобы скрыть половину сцены. Когда все прояснилось, Агаты не было, а на том месте, где она стояла, лежала карта.