Каспар поднял ее и показал Джованне и Армандо.

– Ты превратил ее в карту! – воскликнула Джованна. – Сделай это еще раз! Сделай это еще раз!

Хьюго бросился бежать, но окровавленный палец Каспара снова задвигался, выводя имя юноши на другой пустой карте.

Снова наползло облачко дыма, и Хьюго исчез. Каспар подошел к тому месту, где он только что находился, и поднял с пола карту. Джованна захлопала в ладоши.

– Как долго они будут оставаться в таком состоянии?

Каспар плавно скользнул к трону.

– Ты можешь держать их так до тех пор, пока находишь это забавным. – Высунув длинный розовый язык, он лизнул одну из карточек, прежде чем передать ее Джованне. – Я сделаю тебе целую колоду, чтобы ты могла ими играть.

Рука Джекса, сделавшись еще тяжелее и холоднее, чем раньше, с силой вцепилась в плечо Теллы.

– Все так и было? – шепотом поинтересовалась она. – Ты действительно так поступал? Превращал людей в карты и потом играл ими?

– Но при этом никогда их не облизывал, – ответил Джекс ей на ухо.

– А все остальное… – Телла повернулась, чтобы видеть его лицо, и внимательно всмотрелась в него в поисках признаков угрызений совести. Она знала, что Мойры жестоки – Джекс проклял ее, чтобы получить то, чего хотел, – но идея поймать кого-то в ловушку, превратить в бессильный лист бумаги и играть ради удовольствия и развлечения казалась совершенно новым типом мерзости.

Джекс лениво улыбнулся ей и прошептал:

– Чего ты добиваешься, Донателла? Пытаешься найти во мне что-то хорошее? Ты никогда ничего подобного не увидишь, потому что его просто не существует.

– Мне не нужно, чтобы ты это говорил.

– Тогда почему ты продолжаешь смотреть на меня так, будто ищешь ответы?

Кивком головы она указала на сцену.

– Так вот, значит, что ты планировал сделать с подлинным именем Легендо? Заключить его в плен карты?

– Он хочет уничтожить меня, – тихо сказал Джекс. – Я просто защищаюсь.

– Почему же в таком случае теперь тебе требуется нечто большее, чем просто его имя?

– Потому что я могу получить больше. – Обнимавшая Теллу ледяная рука еще сильнее впилась в ее тело, когда Джекс произнес слово «больше».

– Как? – спросила Телла. – Как ты собираешься это сделать?

– Мой ответ лишь сильнее расстроит тебя.

– В подобной ситуации я бы предпочла знать наверняка.

– Я собираюсь выпить его кровь, высосать прямо из вен. Вот как дается и крадется власть. Она бесполезна, пока запечатана. Я мог бы позаимствовать немного магии Легендо таким образом, но присвоить ее себе насовсем не удалось бы.

Телла вспомнила, как после их поцелуя он остановил сердца всех гостей в бальном зале. Это длилось всего минуту, но именно такое количество времени ему и требовалось.

Не говоря больше ни слова, Джекс повернулся обратно к сцене и улыбнулся, словно представление его позабавило, но Телла решила, что истинным источником его удовольствия была испытываемая ею неловкость.

Ему нравилось мучить ее, точно так же, как Принцу Сердец в пьесе нравилось играть с юношей и девушкой, которых он заточил в карты.

Телла подумала о том, что с этой пьесой Легендо не просто шел по тонкой грани допустимого, но пересек ее. Возможно, она придавала происходящему слишком большое значение, ведь, по ее мнению, спектакль на самом деле предназначался не для Элантины, а для самой Теллы. Убедившись в том, насколько злы Мойры, она должна была помочь Легендо уничтожить их, а не Джексу – восстановить свои силы.

Тут ей пришла в голову еще одна идея. Джекс сказал, что есть только два способа освободить кого-то из плена карты. «Человек должен добровольно занять его место внутри карты, или наделенный огромной силой бессмертный должен снять проклятие и освободить всех тех, кто заключен в картах».

Джекс обещал освободить ее мать, но Телла знала, что он никогда не займет место Паломы. Что, если Легендо нужен ему не только для того, чтобы восстановить собственную силу? Что, если с помощью могущества магистра Караваля он намеревается снять проклятие с карт и освободить всех Мойр? Может быть, настоящая причина, по которой он хотел завладеть троном, заключалась в том, чтобы Мойры могли снова править точно так же, как и раньше.

Разыгрываемый на сцене спектакль между тем продолжался.

Раздался хлопок, снова повалил дым. Переведя взгляд на помост, Телла увидела, что придворные исчезли, а на их месте появилось еще больше игральных карт. С ужасом она наблюдала, как Каспар поднял их и начал перетасовывать для Армандо-Убиенного Короля, и Джованны-Неупокоенной Королевы.

– Когда тебе наскучат эти, могу сделать новые, – сказал Каспар, – или заменим те, что есть, просто написав на карточке имя другого человека.

– Такое правление немыслимо! – воскликнула Элантина и рассмеялась свободным несдерживаемым смехом, который быстро перешел в хриплый кашель.

Зеленый занавес закрылся, наступил антракт.

Императрица потянулась за своим кубком с водой, но опрокинула не только его, но и бокал Джекса в придачу, разлив остатки вина по столу.

Телла предложила было Элантине свой кубок, но та лишь отрицательно покачала головой, как будто не доверяла ей.

– Джекс, – прохрипела она.

Тот вскочил со стула и вышел из комнаты, чтобы принести еще воды.

Элантина кашлянула в последний раз и, как только трескучий звук затих, вдруг полностью овладела собой и посмотрела на Теллу ясными, хитрыми глазами. Когда она заговорила, ее голос тоже изменился; она больше не была воркующей императрицей, которая души не чаяла в своем наследнике. Ее тон стал резким, как львиный рык.

– Соврешь мне, – объявила она, – и я вышвырну тебя из этой комнаты до возвращения Джекса. Скажешь правду – и обретешь могущественного союзника. Отвечай, не медли: какие дела связывают тебя с этим порочным молодым человеком, который хочет заполучить мой трон?

У Теллы внезапно пересохло в горле. В первый момент она было решила, что это проверка по инициативе Джекса, но затем мысленно вернулись к тому моменту, когда Элантина спросила, как Джекс планировал ее убить. Она утверждала, что просто пошутила, но вопрос прозвучал не так, как будто был задан развлечения ради.

– У тебя мало времени, – рявкнула Элантина.

– Он держит в плену мою мать, – призналась Телла. Не то чтобы она доверяла Элантине, но женщина, сумевшая самостоятельно править империей в течение пятидесяти лет, должна была быть проницательнее лисы, а это неминуемо означало, что она действительно видела своего наследника насквозь. – Пока она не окажется на свободе, я тоже продолжу оставаться его пленницей.

Губы Элантины сжались в тонкую линию, а у Теллы участился пульс. Прежде чем императрица успела еще что-то добавить, в комнату вернулся Джекс и протянул ей кубок с водой.