Париж, 2 ноября 1915 г. Делаю визиты новым министрам; никого из них я прежде не видел.

За обедом были два гостя: член парламента Ходж и военный атташе. Ходж, кажется, очень разоткровенничался в Лионе и в других местах, стараясь произвести впечатление на французскую аудиторию: если бы не защита британского флота и не помощь, оказанная нашими экспедиционными силами, примерно в шесть раз больше, чем обсуждалось на англо-французских консультациях, Франция была бы выбита из игры и очутилась бы под пятой прусского сапога. Поскольку он все время намекал на наши бескорыстие и великодушие, я заметил, что простой человек мог бы ответить следующее: спасая Францию, мы спасали самих себя, ибо, если бы Францию разбили, за ней настал бы наш черед.

3 ноября 1915 г. Вчера нанес визит Бриану. Он сказал, что я достаточно хорошо знаком с его политикой и нет необходимости разглагольствовать по этому поводу. Он не склонен к излишнему оптимизму по поводу Балкан, но решил бороться до конца. Я видел его сегодня еще минуту, когда возвращался от Жюля Камбона. Ему не очень понравилась речь Грея, которую я не читал в газетах. По его словам, Грей обвиняет Францию в промедлении, чего на самом деле не было. Я мог ответить лишь одно: козел отпущения всегда под рукой, и почему бы не французский козел отпущения? Нужно прочесть, что же сказал Грей.

Жюль Камбон сожалеет о том, что согласился занять свой пост[236], так как он считает, что у него недостаточно авторитета. Я предположил, что он, во всяком случае на основании своего большого опыта, понимает, когда кабинет собирается совершить очередную глупость. Мы с ним придерживаемся одинакового мнения по поводу безрассудных поступков, совершенных в прошлом, и по поводу невообразимой глупости Сазонова и компании. Все думают, что его отправят в отставку, но его предполагаемый преемник — реакционер!

В Шантийи приехали начальник Генштаба и сэр Арчибальд Мюррей, чтобы разъяснить взгляды Китченера. Они оказались не слишком покладистыми, поэтому представители французского правительства сказали Жоффру, что ему лучше поехать в Лондон и довести до конца спор с Китченером и компанией, что он и сделал, причем сделал успешно! Хотя Галлиени, в бытность свою военным комендантом Парижа, принижал значение Жоффра, не думаю, что, став военным министром, он отважится снять Жоффра с поста командующего фронтом. Жоффр слишком популярен в армии и в народе.

По словам Жюля Камбона, некоторые французские финансисты, которые пекутся о своих денежных интересах, намекают на то, что неплохо заключить мир с Германией. Л., который общается с финансистами, скорее всего, евреями, всегда утверждает, пусть и безосновательно, что существует движение за мир; в народе и в армии дело определенно обстоит не так.

Ланкен, немец, который ускорил расстрел мисс Кэвелл, в прошлом служил здесь советником посольства. Он был посредником незаконных переговоров Кайо с Берлином за спиной Радолина, Жюля Камбона и де Сельва[237], и именно ему немецкий МИД поручил задачу перед самым объявлением войны поведать послу Франции о том, что его сотрудники не должны ужинать в берлинских ресторанах.

Рядом с Министерством иностранных дел я сегодня утром встретил Жоффрея, посла в Мадриде. Он уверяет: нет совершенно никаких оснований обвинять короля Испании в прогерманских настроениях.

Глава кабинета при Бриане — некий Бертело, который в молодости служил в консульстве в Лиссабоне, а теперь Sous-Directeur[238] в МИДе.

Получил длинное письмо от Розбери — длинное для него; жаль, что мы с ним разминулись, когда был в Лондоне.

4 ноября 1915 г. Прощальный визит Мильерана с благодарностью за хорошие отношения. По его словам, какими бы ни были чувства и пожелания Галлиени, Жоффр останется.

5 ноября 1915 г. Вчера около 18.00 получил телеграмму, что Китченер прибывает сегодня в 7.30 утра. Так рано утром поезда на Северный вокзал не приходят. В конце концов решили, что он прибудет на Лионский вокзал. Принять его следовало в посольстве, а приезд надлежало хранить в строжайшей тайне! Страус и песок, как всегда. Он и Фицджеральд здесь. Мы устроили Китченеру встречу с Брианом и Галлиени. Бриан был очень убедителен, а К. — совсем наоборот. Он изъяснялся на ломаном французском.

Ко мне приезжали несколько новых министров; многие из них очень стары. Когда Клемансо попросили к ним присоединиться, он ответил, что он слишком молод!

Король Константин может распустить парламент и править с нынешними министрами вопреки парламентскому вотуму недоверия. У него есть еще один выход: распустить парламент и объявить выборы, которые повлекут за собой демобилизацию. Румыния увиливает от своих обещаний. Вчера видел Поля и Жюля Камбона. Они разочарованы, но не сломлены. К. выражает пессимизм.

6 ноября 1915 г. Вчера за ужином нас было 12, в том числе Китченер и Фицджеральд, военный атташе с женой, Гранвилли, Ярд-Буллер и Рамзи. Фицджеральд производит впечатление очень приятного человека. К. и его свита, вместе с французским офицером связи, который хорошо знает местность, сегодня уезжают в Марсель. Ожидается, что К. вернется на родину через три недели, но, как говорится, «qui va à la chasse perd sa place»[239], а место уже занято Асквитом. Сегодня утром Китченер ¾ часа разговаривал с Брианом. Бриан был красноречив и убедителен. Затем К. беседовал с Галлиени, а ближе к вечеру отправился на встречу с Жоффром.

7 ноября 1915 г. Нелепо было ожидать, что приезд сюда Китченера, его здешние встречи и поездка в Марсель по пути на полуостров Галлиполи останутся в тайне! Его визит — секрет Полишинеля! После раннего ужина К. с личным секретарем и в сопровождении нескольких штабных офицеров (которые остановились в отеле), уехали поездом на 20.15 в Марсель. Мы с ним очень хорошо поладили.

8 ноября 1915 г. По мнению военного атташе, был повод опасаться покушения на Китченера со стороны какого-нибудь египетского националиста. На Лионском вокзале Фиц попросил военного атташе держаться вплотную к К. справа, а Фиц занял позицию слева и чуть сзади, держа руку в кармане, — военный атташе не сомневается, что там был револьвер. К. получает письма с угрозами.

9 ноября 1915 г. Только что заходил Анри де Бретейль. Недавно он познакомился с французским морским офицером. И на флоте в целом, и по мнению нового министра, Дарданеллы можно взять с потерей пяти или шести кораблей и 15 тысяч человек. Однако если учесть, что флот сюзников не уничтожил турецкие крепости, пушки и т. д., как продолжать снабжение наших кораблей всем необходимым и быть уверенным в том, что они смогут вернуться в Эгейское море? В 1878 г., когда британский флот прошел к Константинополю, он не встретил никакого сопротивления со стороны турок; наоборот, турки радовались, что наш приход положит конец диктату России. Сейчас все может быть по-другому.