– Ты думаешь, я полный придурок, да? – Качая головой, Симон привалился спиной к узкому простенку между нашими комнатами и сполз на пол.

Помедлив секунду, я тоже опустилась на пол, прямо там, где стояла. Между нами было метра два, но по ощущениям больше, особенно когда я натолкнулась взглядом на непонимающее лицо Симона.

– Я не догоняю. Как ты можешь так думать обо мне, Алиса? Запиши где-нибудь: единственная женщина, с которой я хотел бы устроить свидание, сидит передо мной и несет какую-то чушь.

Следующий вздох принес мне облегчение.

– Но почему ты отталкиваешь меня?

– Я не отталкиваю. То есть не специально, – добавил он слегка виновато. – Я просто стараюсь держать дистанцию, потому… потому что чертовски трудно видеть тебя, находиться в паре шагов, на расстоянии вытянутой руки, и не сметь тебя коснуться. Я даже бороться за тебя не могу, поскольку тогда это означало бы, что я вбиваю клин между тобой и Кики. И тот факт, что ты, похоже, так с ней и не поговорила, или – если я ошибся – не рассказала об этом мне и держишь меня в полной неизвестности, тоже ни на что хорошее не намекает. Я знать не знаю, что для тебя значу или что мне делать. Съехать отсюда? Остаться? Бороться за тебя? Сидеть тихо? Оставаться, как сейчас, на расстоянии? – Он тихонько выдохнул и молча посмотрел на меня. – Я только знаю, что хочу, чтобы ты была в моей жизни, – признался он с прямотой, которой я не ожидала. Не спустя эти три дня. Симон не отвел глаз, продолжал смотреть прямо. Так открыто, ясно и правдиво, что мне показалось, будто я могу увидеть самые дальние уголки его сердца; что он впустил меня туда и даже и не пытается скрыть, что чувствует.

Его искренность привела к тому, что комок из слов, который застрял у меня в горле с понедельника, растворился.

– Пожалуйста, останься, – прошептала я. – Я тоже хочу, чтобы ты был в моей жизни. Пожалуйста… потерпи еще немножко. Я уже написала Бекки и попросила о встрече. То, что произошло, не означает, что я хотела удержать тебя возле себя. Я просто боюсь реакции сестры. Боюсь, что наши с ней отношения – или, вернее, то, что от них осталось, – будут окончательно испорчены. В свое время, не в силах больше терпеть наши бесконечные ссоры, я съехала из родительского дома в надежде, что, побыв на расстоянии, мы снова сблизимся. Что со временем – неважно, сколько его потребуется, – она простит меня…

– За что она должна тебя простить?

– Что я не смогла вовремя помочь.

– Она винит в этом тебя?

– Прямо она никогда не говорила… но иногда я вижу это по ее глазам, – пояснила я и снова почувствовала угрызения совести. Как они наполняют мои легкие. Мое дыхание стало поверхностным. Симон покачал головой.

– Это так на нее похоже… – бормочет он.

– В ее глазах я единственный человек, который мог предотвратить смерть мамы… Авария… Видеть, как мама умирает – все это глубоко травмировало мою сестру. – Снова я ее защищаю. Не могу по-другому. Ведь и для себя собой я придумываю сотню причин, почему Бекки такая, какая есть. – Ты не обязан это понимать, Симон. Это нормально.

– Нет, не нормально. Я понимаю, если ты сама винишь себя, хотя ты ни в чем не виновата. Я и сам был заложником этого круга и знаю, как чертовски трудно из него выбираться. Но тот факт, что ты позволяешь своей сестре убедить тебя в том, что ты ответственная за ту смерть…

– Ей не надо меня в этом убеждать, – перебила я его. – Честно говоря, я бы хотела сменить тему.

– Мне кажется, в этом-то и проблема. Что ты уходишь от темы. Что блокируешь все, что касается сестры, как с той историей с папкой. Та Алиса, которая во время нашей первой встречи устроила выволочку из-за моих воображаемых предрассудков, и та, которая плеснула пивом в лицо расистскому засранцу, не смирилась бы с этим.

Я подтянула колени к подбородку, сжавшись в комок. Как будто уменьшив площадь тела, я сделала его менее уязвимым от нападок. Он не сказал ничего такого, чего я на самом деле не знаю. В том числе благодаря намекам Каллы и Лео: когда дело касается Бекки, я часто не в себе.

– Не знаю, что произошло между тобой и твоей сестрой, – продолжил Симон, – и меня это не касается. Но если ничего не предпринимать, это не решит ни одной проблемы. В том числе те, что Кики создает себе сама.

– Ты прав. Тебя это не касается. Ты совсем ее не знаешь.

– Мы полгода встречались, в то время как ты с ней едва общалась.

У меня сжалось сердце. Тут он попал в самую точку. С двух сторон сразу. И мне уже в который раз хочется спросить, что стало причиной расставания. Но вместо этого с губ слетело:

– Ты… ее любил?

– Не знаю. Теперь я бы сказал нет. Но я был влюблен и чувствовал ответственность за нее.

– А она тебя любила?

Симон вымученно улыбнулся.

– По крайней мере, она так утверждала, но о любви у нее было довольно нездоровое представление.

Я проглотила комок в горле, а вместе с ним – вопрос, любит ли Бекки меня. Способна ли вообще на это после случившегося с мамой? А когда узнает обо мне и Симоне? Да еще после того, как не она, а он инициировал разрыв.

– Можно спросить, почему вы… – Я не успела договорить – раздался звонок в дверь, и мы оба посмотрели в сторону гостиной.

– Ты ждешь кого-нибудь? – спросил Симон, вставая с пола.

– Да, посылку.

– В это время?

– Это экспресс-доставка. – Я тоже поднялась и нажала на кнопку домофона. Симон пошел за мной.

– Почему ты не спросила, кто там? Так кто угодно может зайти в дом.

Я закатила глаза.

– Это всего лишь почта. – В качестве доказательства я открыла дверь на лестницу и позвала: – Здравствуйте?

– Лисси?

О нет! Это была не почта. Я в панике взглянула на испуганное лицо Симона.

– Черт. Это Кики?

Я кивнула.

Моя сестра пришла.

Господи.

39

Алиса

Черт. Черт. Черт.

Шаги приближались.

– Господи, – выдохнула я. В панике я хотела просто захлопнуть дверь, но Симон не позволил мне это сделать.

– Ты только все испортишь. Она же знает, что ты дома. Поговори с ней.

– Она уйдет, как только увидит тебя.

– Я исчезну и выйду, только когда ты дашь мне знак, что можно, – предложил он и ушел в комнату Лео. – Ты справишься. – С этими словами он закрыл за собой дверь.

Сделав глубокий вдох, я приказала себе сохранять спокойствие. Не могу сказать, от чего я больше страдала в тот момент. От боязни разговаривать с Бекки, не подготовившись, или от чувства вины, которое я испытывала перед сестрой. Потому что