(Здесь автору есть в чем себя упрекнуть – возможно, он не совсем честен с читателями. И все же верит, что это не станет серьезным препятствием для людей с богатым воображением, озабоченных поиском истины.)

– Понятно. Сосулька проскользила по носам через Зал тэнгу, а на второй лестнице уже не было проблем, – сказал я.

– Так вот почему в четырнадцатом номере такая узкая кровать, да еще привинченная к полу… – Это были первые слова детектива Одзаки, с тех пор как все перешли из Зала тэнгу в салон.

– За счет этого обеспечивалось такое положение тела жертвы на кровати, при котором нож попадал прямо в сердце. И еще тонкое электрическое одеяло. Его специально подложили в четырнадцатый номер, чтобы нож легко прошел сквозь него. Будь вместо него футон или толстое одеяло, план убийства вряд ли сработал бы… Реальность – странная штука. В данном случае имело место как совершенно неожиданное везение, так и несчастное стечение обстоятельств.

– Что вы имеете в виду? – в унисон вырвалось у Окумы и Усикоси.

– В чем гениальность замысла? Сосулька тает, остается один нож, и складывается впечатление, что человека зарезали. К тому же перед этим с ножом в груди находят Кадзуя Уэду. В результате все начинают думать, что оба убийства совершены одним и тем же способом.

– Так, и что?

– Чтобы лед гарантированно растаял, Хамамото-сан распорядился включить на ночь отопление посильнее. И это помогло реализации его плана – Кикуоке стало жарко, и во сне он скинул с себя одеяло. Нож вошел в него как в масло. А невезение состояло в том, что он заснул лежа ничком. Согласно замыслу, нож должен был поразить спавшего на спине Кикуоку в самое сердце. Однако у него была привычка спать на животе, поэтому нож угодил ему в спину с правой стороны.

Но вслед за неудачей последовала новая удача. Наверное, можно сказать, совершенно неожиданная. Кикуока… как бы это выразиться… был трусоват. Убийство шофера так его напугало, что, запершись на все три замка, он не успокоился и еще подвинул к двери диван, а на него взгромоздил кофейный столик. После того как в него вонзился нож, тяжелораненый, он попытался выбраться из комнаты в коридор, но не сумел. Нож не попал в сердце, и, не воздвигни Кикуока эту баррикаду, он вполне мог бы добраться до салона. Последних сил хватило лишь на то, чтобы оттолкнуть столик и перевернуть диван. Он рухнул на пол, и преступление приобрело черты, схожие с убийством Уэды, на что Хамамото-сан не рассчитывал, – преступник оставил в комнате следы.

– Вы правы. Мне очень повезло. Был всего один неудачный момент, и вы за него ухватились.

Казалось, Кодзабуро ничуть не расстроен тем, что разоблачен.

– О! Вспомнил! – воскликнул на весь салон Усикоси. – В тот вечер, когда умер Кикуока-сан, в одиннадцать часов, мы пили в башне коньяк, и вы завели одну мелодию. Как она…

– Это была «Песня расставания».

– Вот-вот.

– Дочери не нравится этот этюд, а это была первая вещь Шопена, которую я услышал.

– И я тоже, – сказал Усикоси. – Хотя, кроме нее, я так больше ничего и не запомнил.

– А эту, наверное, со школы помните, – предположил Окума.

– Эх, почему я вспомнил название этой мелодии в тот вечер? – с сожалением проговорил Усикоси, а я подумал: «Если б тогда он действительно докопался до сути, исход этого дела оказался бы не таким любопытным».

– Я понял, как было дело, услышав, что Голем заглядывал в окошко Аикуры-сан, – сказал Митараи, поднимаясь с места. – Сразу сообразил, что это дело рук кого-то, кто часто пользуется перекидным мостом между главным домом и башней. Никто другой не смог бы реализовать план, связанный с доступом к этому мосту, который является территорией Хамамото-сан.

Однако установить обстоятельства, в которых были совершены преступления, еще не значит установить личность преступника. С помощью эксперимента можно легко объяснить, как действовал преступник, но определить, кто он… ведь им мог быть не только Кодзабуро Хамамото.

Эта мысль заставила всех погрузиться в раздумье.

– Чтобы не растекаться мыслью по древу, скажем так: кроме него, убийство могли совершить обитатели первого и второго номеров, а также Тикако Хаякава, если она побывала в комнате в башне в то время, когда было совершено преступление.

До сих пор мы исходили из того, что сосулька была пущена с самого верха. Но нельзя исключать и другого варианта: например, кто-то сильным толчком запустил ее с более низкой точки – с лестницы, по которой с цокольного этажа можно подняться к третьему номеру, уже за Залом тэнгу. Поскольку мотив преступления был мне не ясен, я допускал, что каждый мог изготовить орудие убийства, вырастив сосульку у себя за окном; ведь на улице – холодильник. И я подумал, что не остается ничего другого, как услышать объяснения от самого преступника. Иначе говоря, надо было придумать способ припереть его к стене, чтобы он признался в содеянном и описал все в подробностях. Лично я против грубых методов воздействия, чтобы добиться чего-то от человека. Это не в моем характере.

Митараи покосился на Одзаки.

– Я уже догадался, кто убийца, и решил вывести его на чистую воду, якобы нацелившись на самое дорогое, что у него есть, – жизнь дочери. Заставил его думать, что кто-то собирается убить ее тем же самым способом, которым сам он расправился с Кикуокой. Единственное, как это можно было сделать, – оставить ее спать на той же кровати в четырнадцатом номере. Отец не мог рассказать полиции, почему и как некто собирается убить его дочь, не раскрывая следователям, что он сам убийца, поэтому решил защищать Эйко в одиночку. Условия были самыми подходящими – ненастье разыгралось не на шутку. Э-э… а метель-то вроде кончилась.

Ветер действительно стихал.

– План убийства Кикуоки зависел от погоды – чтобы заглушить звук, который издавала скользящая по лестницам сосулька, требовался аккомпанемент ветра.

– Ага! Так вот почему Кикуока был убит сразу после убийства Уэды! – сказал я.

– Правильно. Преступник не мог не воспользоваться разыгравшейся в ту ночь непогодой. Иначе пришлось бы ждать следующего снегопада, а когда он будет, никто не знал… Впрочем, полностью погасить подозрительные звуки не смогла даже метель. Стоило приложить ухо к дверной раме или балке, и…

– Шуршание змеи! Женские всхлипы! – воскликнули детективы.

– Трюк с сосулькой можно исполнить только зимой. Это абсолютно необходимое условие. Для меня же не имело никакого значения – буря за окном или тихо, как на кладбище. Для реализации моего плана было все готово.

Конечно, Хамамото-сан не знал, кто собирается убить его дочь, и не мог никому довериться. Но ему было известно, как погиб Кикуока, и он боялся, что ему хотят отомстить тем же способом, полагая, что роль мстителя может взять на себя кто-то из подчиненных Кикуоки.

Хамамото-сан рассуждал так: если дверь на перекидной мост в башню закрыта, открыть ее без шума практически невозможно, поэтому можно предположить, что предполагаемый убийца пустит сосульку пониже моста, с верхней точки лестницы в восточном крыле дома.