стиль вопросов вдруг уподобляется бурбонному пятну на футболке у Дева. Ему нужно разобраться — прямо сейчас, до конца.

— Тебя беспокоило бы, что у меня нет другого сексуального опыта?

— До сих пор это меня не беспокоило, — дразнится Дев. Чарли чувствует, как застывает его натужно сморщенное лицо, как лоб пронзает тензионная головная боль. Голос Дева смягчается. — Эй, ладно, ладно! Ты же серьезно спрашиваешь.

Дев засучивает воображаемые рукава, словно готов взяться за дело, словно готов куда угодно следовать за штопорными мыслями Чарли.

— В гипотетической, воображаемой альтернативной временной линии стал бы я беспокоиться о твоей сексуальной неопределенности и неопытности?

Дев улыбается. Он смеется вместе с Чарли, как всегда.

— Я так понимаю, мы живем вместе?

— Быстро ты соображаешь!

— В моей нынешней квартирке ноги твоей не было бы, можешь мне поверить.

— Охотно верю.

— Тогда у нас дом в Венис-Бич.

— М-м-м, дорогое удовольствие.

— М-м-м, за твой счет.

— И до Пало-Альто долго добираться.

— В воображаемой альтернативной временной линии ты работаешь дистанционно, — парирует Дев, повышая голос в ответ на логику Чарли. — Короче, у нас дом, вечно пахнущий хлоркой, антисептиком и овсяным гелем для душа. У тебя, разумеется, своя ванная, потому что тебе нужно много места для всех твоих бьюти-ритуалов.

— А еще потому что ты никогда не смываешь зубную пасту с раковины.

— Никогда, — Дев печально качает головой. Чарли смеется, но при этом в горле у него собирается какой-то комок. — Часть субботних вечеров мы с тобой, наверное, сидим дома, пазлим или смотрим сериалы о космосе, полные красавчиков, которые друг с другом не встречаются. А часть — ходим в рестораны, куда ты тайком приносишь собственную вилку, потом возвращаемся домой и смотрим что-то про настоящих домохозяек[24]… — Дев осекается, и Чарли гадает, не встала ли комом и у него в горле шутка о воображаемой альтернативной временной линии.

— Если бы я жил такой жизнью, — тихо продолжает Дев, — то, думаю, не стал бы беспокоиться о том, что ты никогда не занимался сексом с другими и не испытывал влечения к другим. Знать, что ты выбрал меня, было бы прекрасно. — Дев встряхивает руками — опускает воображаемые рукава, рассеивает прекрасную альтернативу их жизни, до которой им и во сне не дотянуться. А вот Чарли этого хочется — хочется тянуться к ней, тянуться и тянуться. Он хватает Дева за футболку, сажает себе на колени и целует, потому что сдержаться просто не в силах. Пальцы Дева у него в волосах, его пальцы у Дева на поясе — вот чудесная простота поцелуев с человеком, который всегда его принимает и понимает, который не пытается изменить его или подогнать под стандарты, а помогает быть собой.

Черт, он влюбился в Дева. По уши. Глупо. Наверное, навсегда. Вспоминается первый вечер съемок, надменная улыбочка Дева, беззаботное «Я знаю, что заставлю тебя влюбиться». От таких воспоминаний Чарли смеется Деву прямо в губы.

— Что смешного? — спрашивает Дев, тыча его в ребра.

Чарли качает головой и целует Дева, сидящего у него на коленях, в шею, пока того снова не развозит окончательно.

— Я покажу тебе кое-что?

Чарли слезает с кровати — Дев деланно обижается и надувает губы. Чарли достает из дорожной сумки коричневый пакет для бутербродов, который Париса дала ему в аэропорту.

— Что это?

— Подарок на прощанье от Парисы.

Дев слегка расправляет согнутый уголок и ничком валится на кровать, истерически хохоча.

— Презервативы и смазка! Париса подарила тебе пятьдесят презервативов и смазку? — Дев достает из пакета три карточки для записей. — Ой, она и картинки тебе нарисовала… Боже милостивый! У Парисы склонность к графическому стилю!

Чарли плюхается на кровать и закрывает лицо руками.

— Знаю, она ужас ужасный.

— Зачем ты решил мне это показать?

Чарли косится на Дева сквозь брешь между пальцами.

— Ну…

— Ой, Чарли, — начинает Дев голосом, наполовину нежным, наполовину снисходительным, — чтобы получить удовольствие, мне не нужно заниматься тем, что так наглядно изобразила Париса на этих карточках. — Он растирает Чарли живот, чтобы успокоить. — Я говорил серьезно. Твоя неопытность меня не беспокоит. Я полностью удовлетворен. Ничего больше мне не нужно.

Чарли делает глубокий вдох и вспоминает, что именно можно выиграть, если набраться смелости и попросить желаемое.

— А если бы мне захотелось попробовать что-то другое?

Дев снова замирает, а Чарли аккуратно снимает с него очки и кладет у тарелки из-под шашлычков.

— Чарли… — начинает Дев, горло которого будто чем-то обложено. В слове из двух слогов вопрос, на который Чарли отвечает — седлает Дева, плавно совмещает их тела. Он прижимает ладонь к груди Дева, растопырив пальцы, и жалеет, что ладони у него недостаточно крупные, чтобы сразу коснуться всего тела Дева. — Чарли… — вторая попытка получается у Дева удачнее. — Нам необязательно.

— Знаю, но мне хочется. А тебе… Ну… а тебе хочется… со мной?

— Да, Господи, да! — Дев изгибается, неуклюже тянется губами к губам Чарли, стискивает пояс его треников, зубами задевает его подбородок.

— Я могу оказаться неловким, — предупреждает Чарли.

— Уж лучше окажись. Если честно, неловкость меня и заводит.

Чарли смеется, а Дев прижимает ему к щекам обе ладони.

— Я серьезно, — говорит Дев мягким, вкрадчивым голосом. Такой он использует, когда Чарли психует на съемочной площадке. Его высота и мелодичность идеально настроены на тревожность Чарли. — В первый вечер съемок, когда ты обливался нервным потом и залил рвотой ямку на подбородке… — Дев опускает ладони Чарли на плечи, ведет вниз по контурам груди. — Черт, ты был так красив!

Чарли как в омут бросается в горячий, долгий поцелуй, который прерывается, уже когда они оба голые, запыхавшиеся, со стояками. Дев обнимает его крепко-крепко, потом переворачивается на матрас и говорит именно то, что Чарли нужно услышать.

— Я серьезно, Чарли. Ты мне нравишься не вопреки некоторым своим качествам, — заявляет Дев, будто обращаясь не только к Чарли, но и к самому себе; будто его слова попали в эхокамеру на двоих. — Ты мне весь нравишься. Ты ведь в курсе, да?

Чарли слышит от Дева то, что в глубине души уже знал, — но он не знал, что можно любить Дева еще сильнее; что любовь превращается во внутренний бездонный колодец, который он готов наполнять до конца дней своих. От слияния с Девом этим новым способом внутренний колодец перенаполняется. Чарли будто расстегивает собственную кожу, вылезает из костюмной версии себя, чтобы стать собой настоящим. Чарли будто раскрывает суть, зарытую так глубоко, что он не надеялся до нее докопаться, однако вот она раскопана, а Дев рядом, он держит его за руку, направляет каждое движение.

Проснувшись среди ночи, Чарли тянется к Деву, но тот по-прежнему рядом и крепко его обнимает.

— Я бы выбрал