Круто развернувшись, Дев бросается прочь из ресторана.

ЧАРЛИ

Чарли смотрит, как Дев проносится мимо кабинетного рояля, умиротворяющей музыкой пытающегося стереть следы недавней потасовки. Пришедшие на бизнес-бранч либо зло зыркают на Дева, либо сконфуженно отворачиваются — якобы не замечают до нелепого высокого, до нелепого тощего типа в нелепой джинсовке-оверсайз, закатившего скандал.

— Что за хрень сейчас случилась? — рявкает Джош.

Чарли поворачивается к Джошу, чувствуя, как в кишках скребется тревога, а в горле ежесекундно растет комок, который сейчас размером с теннисный мяч. С тех пор как вчера получил эсэмэску от Джоша, он терзался тем, что снова увидит своего бывшего соседа по студенческой общаге, своего бывшего делового партнера — человека, мнением и уважением которого всегда очень дорожил.

Перспектива снова увидеться с Джошем ошеломляла, но вот она, его цель. Шанс снова работать в айти. Ради этого все и было. Перспектива общенационального унижения, камеры, поцелуи с девушками, полеты на воздушном шаре, бесконечные прикосновения, черт бы их подрал, — все сводится к этому. И вот он смотрит на Джоша с другого конца столика в дорогущем ресторане и вдруг не может вспомнить, чем ему так нравилась старая жизнь.

Разве только тем, что работа заслоняла его от жизни: Чарли нравилось, что мир внутри стеклянно-хромированного кабинета не дает думать о мире внешнем, где он чувствовал себя чужим и пришлым. Ему нравилось, что результативность повышает самооценку, а занятость не оставляет времени для раздумий. Ему нравилось, что квартира на двадцатом этаже делает его успешным в чужих глазах — она значила, что его жизнь чего-то стоит, даже если за фасадом скрывается пустота. Вот что он потерял. Вот что он так старается вернуть. Сверкающую пустоту.

— Поверить не могу, что меня отчихвостил парень, работающий на реалити-шоу. — Джош в гневе тянется к «Кровавой Мэри», которую Дев оставил нетронутой. — Что это было, Чаз?

Возможно, дело в презрительном отношении Джоша к Деву, возможно — в старом насмешливом прозвище, но ком в горле у Чарли теперь кажется уверенностью.

— Очень жаль, но мне нужно идти. — Чарли встает и едва не опрокидывает стол коленями. — То есть нет, мне не жаль. Я просто ухожу.

— Стой! Ты уходишь? — спрашивает Джош, хотя Чарли уже отодвигается от стола. — А как насчет приложения?! Нам бы очень пригодилась твоя помощь.

Чарли даже не оглядывается.

— Я пас.

Дев выходит на очистившуюся от тумана улицу и моргает на ярком свету, пока не замечает Дева: тот прислонился к стене ресторана и, словно угрюмый подросток, не сводит глаз с телефона. Впрочем, услышав шаги Чарли, он поднимает голову. На таком ярком солнце его скрипичные глаза светлеют до цвета расплавленного янтаря, скулы и острый подбородок кажутся рельефнее. Чарли чувствует абсолютную уверенность.

Дев хмурится.

— Знаю, знаю, я напортачил. Не следовало мне распрягаться, но он вел себя по-свински по отношению к тебе, и я просто не смог…

Приблизившись на три шага, Чарли хватает Девова за джинсовку, прижимает его к стене и проглатывает остаток фразы. Он старается целовать Дева с уверенностью, которая, как он чувствует, расцветает у него внутри; с новыми чувствами, которые он только начинает понимать и только пробует осмыслить. Дело в Джоше, который вечно смеется над ним; и в Деве, который всегда смеется вместе с ним. Дело в разнице между квартирой на двадцатом этаже и домиком в Венис-Бич. Дело в пробуждающемся осознании того, что остаток жизни он мог бы хватать Дева за перед джинсовки и целовать у каждой кирпичной стены.

Чарли знает, что любит Дева. Он знает, что выбрал бы его, если бы мог. Но до сих пор он не позволял себе думать о том, что означало бы выбрать Дева. Совместную жизнь. Будущее. Дева у него в постели отныне и навсегда. Мозг Чарли обрабатывает такое с трудом. Чарли всегда был один и всегда готов быть один; он понятия не имеет, каково строить свою жизнь вокруг кого-то или с кем-то или что это вообще подразумевает. Но животом, горлом, пульсацией вен Чарли чувствует: в жизни с Девом будет сверкающее что-то.

Дев отстраняется.

— Чарли, мы среди бела дня целуемся на людной улице.

Вместо ответа Чарли снова впивается в него и, словно отбивая морзянку, выцеловывает «спасибо» на губах Дева, на подбородке Дева, на шее Дева.

— Так ты не злишься, что я наорал на него? — спрашивает Дев, когда Чарли утыкается ему в шею.

— Нет, не злюсь.

Чарли чувствует себя совершенно другим человеком и понятия не имеет, что делать со всей своей уверенностью.

* * *

По сценарию шоу Чарли и Дафна должны встретиться после недельной разлуки в пронизанном солнцем парке в центре Мейкона, где Дафна прыгнет к нему в объятия.

На деле они встречаются в шесть утра в пустой тренажерке отеля без камер и членов съемочной группы. Во время свиданий в Родном Королевстве конкурсанткам не позволяется жить дома. Дев объяснял, что это как-то относится к связи со внешним миром, но в тот момент на подбородке у Дева был соус-барбекю, поэтому Чарли слушал его вполуха. Чарли и Дафна оказываются в одном отеле «Кортъярд-Марриотт» и явно чувствуют одну и ту же насущную потребность позаниматься до начала их постановочного свидания.

— Как все прошло в Далласе? — спрашивает Дафна с эллипсоида. Белокурый хвост раскачивается в такт ее движениям. На Дафне спортивное бра и шорты из спандекса. Чарли не видел девушки красивее. Благодаря Дафне проблема сексуальной неопределенности решается, по крайней мере частично: женщины его однозначно не привлекают.

— В Далласе было ужасно, — отвечает Чарли со скамьи для жима. — Мне мерзко оттого, что Лорен не знает правды. Она искренне верит в наши отношения.

Пару секунд Дафна обдумывает услышанное.

— Вообще-то мы все знали правду, когда шли на это шоу. Любой, кто смотрел его, понимает, что у его участников корыстные цели. Риск остаться с разбитым сердцем мы тоже осознавали.

— Да, наверное.

Еще в Далласе было ужасно из-за Дева — Дев опять ускользает, не резко, как раньше, а постепенно. Есть моменты, когда его голос звучит фальшиво, есть моменты, когда его взгляд устремляется в недоступную Чарли даль. Потом он спохватывается — смеется над шуткой Чарли, беззвучно подпевает группе «The Proclaimers»[26] или целует Чарли в номере их далласского отеля, пока оба не забывают обо всем.

Отработав тридцать минут на эллипсоиде, Дафна подсаживается к Чарли на скамью.

— Странно, правда? Ну, то, что сегодня ты познакомишься с моими родителями.

— Чувствуешь себя виноватой в том, что врешь им?

Дафна подхватывает свой хвост и начинает заплетать его в косу.

— Честно? Нет. Это делает меня плохим