* * *

Кто-то сверлил мне голову. Я открыла глаза и застонала от яркого света. Голос прозвучал как-то странно. Неправильно.

Я огляделась и увидела плавающие надо мной затянутые в скафандр собственные ноги. Когда я надела костюм? Где я? Я взмахнула руками и ударилась о… камень. Камень.

Я подтащила себя ближе к структуре, с трудом разглядела дверь шлюза, рывком подлетела к ней и залезла внутрь. Много после того, как атмосфера выровнялась, я еще мучилась головной болью.

А потом увидела тело Интердикта на полу, куда сама его положила. Осознание пришло ужасной вспышкой.

– Нет. Нет! – закричала я.

Мой голос эхом зазвенел по комнате. Я ринулась к окну, но «Арбитра» уже и след простыл.

Яркие пульсирующие ленты водорода колыхались в черноте космоса, насколько хватало глаз, а потом мир вокруг потух, и воздух вылетел из моих легких. Я поняла, что вижу. Гравитация. Мощная гравитация разорвала Транссатурновую систему. Окно закрылось.

– Нивени, я тебя убью. Убью за это, – слова прозвучали тускло, и услышала их я одна.

Они выбросили меня и забрали корабль.

Бросили одну на руинах Священного города.

Я сползла на пол. Голова пульсировала от боли, переваривая отвратительную реальность. Я столько раз пересматривала расписание окон, рассчитывая прилет в Священный город…

И теперь знала его наизусть. Я знала, какое окно закрылось и когда откроется новое. В горле зародился крик, но я его подавила.

Они бросили меня здесь на двенадцать дней.

Для Тайруса это значило…

Три года.

Три года.

Три. Года.

Вдобавок это означало в общей сложности четыре года веналокса. Это я поняла значительно позже, когда уже сорвала голос от крика и наконец перестала фантазировать, как придушу Нивени.

Четыре года веналокса. Я надеялась что-то спасти. Вернуться и спасти что-нибудь хотя бы год спустя…

Но прошло больше.

Слишком поздно.

Она оставила мне пищу. Нацарапала стрелки на полу, и когда я прошла по ним, то наткнулась на один из челноков, что священники использовали в путешествиях. Можно было залезть в него, и пусть гравитация меня уничтожит. Мне не оставалось ничего, только сидеть тут и ждать, пока для всех остальных время летело вперед. Но я пошла дальше.

Посмотрела на колышущиеся завитки звездного света, что моргали и изгибались под воздействием гравитации черной дыры. Обломки лениво кружили мимо окон. Я шла за ними, от одного иллюминатора к другому. Дальше и дальше. Свет озарял их очертания, а потом я поняла, что смотрю на бронзовые деревья из металлического сада Цинии.

Она обманывала, манипулировала, довела множество своих детей до смерти. Где-то в процессе нашла астероид, придумала, как сделать из него корабль, и изрезала вдоль и поперек. Циния плела интриги, боролась за власть над империей, но, должно быть, время от времени останавливалась, касалась чудесного результата своей работы и испытывала тихое удовлетво рение.

Полжизни любви, преданности и усилий – и все это исчезло за секунду.

Мир был так жесток.

И дура я, что об этом забыла.

* * *

От Священного города очень мало что осталось. Системы вырубились, и было ужасно холодно. Некоторые двери не открывались: над ними мигали тревожные лампы, показывая, что дальше одна лишь пустота.

Я взрезала руку Интердикта и вытащила металлическую пластину – тот суперкомпьютер.

Нивени забрала скипетр. Если он по-прежнему будет при ней, когда я до нее доберусь, то раскрою им ее голову.

– По крайней мере, она украла не ту вещь. Здесь мы ее обыграли, – пробормотала я мертвому Интердикту. – Впрочем, я пойму, если ты не особо оценишь ситуацию. Кстати, здесь достаточно холодно, и думаю, я наконец могу ответить на твой вопрос. Нет, я не впадаю в оцепенение при низких темпера турах.

Так я обзавелась весьма нездоровой привычкой. Бродила по обломкам Священного города, заглядывала во все уголки, дергала все двери, есть воздух по другую сторону или нет. И везде таскала с собой закоченевший труп. Здесь не водилось микроорганизмов, поэтому он не разлагался, а я могла представить, будто сижу в обществе очень тихого уснувшего Ортаниона.

– Я знаю частоту «Арбитра», – сообщила я ему с мрачным удовлетворением. – В точности знаю, как отследить корабль. Я выберусь отсюда и… и она мне заплатит.

О, сколько пыток я уже придумала для Нивени. Что до Ката, он просто умрет и…

Было намного легче лелеять ненависть к бывшей подруге, чем мучиться непрестанным ужасом из-за того, что случилось.

Я нашла несколько больших контейнеров и принялась их вскрывать, один за другим. Я лишь мельком проверяла их содержимое. Мне ничего не было нужно. Я просто убивала время.

Мысли неизбежно возвращались к Тайрусу. За четыре года он уже мог жениться на другой. Обзавелся императрицей, какой-нибудь добропорядочной грандессой. Наверняка ее подбирал Пасус. И хорошо нажился на подарках тех, кто мечтал получить его поддержку через этот союз.

Конечно же, у них появились маленькие Домитрианы. Линия не могла прерваться.

А вдруг они убили Тайруса, как только он зачал дитя? Мысль парализовала меня на несколько секунд.

– Нет, – сказала я лежащему рядом Интердикту. – Сенатору бы не понадобился ребенок, чтобы управлять императором. У него уже есть сам император. Пасус буквально может заставить его сделать что угодно. А ребенок не может даже говорить, не то что быть марионеткой. По крайней мере, первые несколько лет.

Разумеется, Интердикт не ответил.

Но я начала прокручивать собственные слова и сказала Ортаниону:

– Или может… может, Пасус не захочет ребенка просто потому, что для него нужен второй родитель. Кто-то для второй части ДНК. И если это произойдет, Пасусу придется делиться властью с кем-то еще. Этого он не допустит.

А потом я горько рассмеялась. До меня только сейчас дошло, слишком поздно…

Пасус мгновенно определил меня в супруги Тай русу.

Сенатор не собирался делиться влиянием. Гранды смирились, что один из них обладает неограниченной властью, потому что он связал их общим преступлением. Они позволили ему условно владеть императором – а еще сенатом и, следовательно, всей империей, – потому что он то и дело оказывал им услуги.

Но вот одного бы они Пасусу не простили: если бы он решил связать себя с императором. Окончательно захапать себе всю власть. Я не сомневалась, что сенатор обдумывал такой вариант, но гранды не приняли бы его в качестве консорта императора. Это официальная власть, чистая и ничем не прикрытая. Предпочтения Тайруса были слишком хорошо известны, излишние бы не поверили, что союз настоящий. А гранды воспользовались бы случаем и пошли на сделку. Стали бы молить Тайруса о прощении, даже за геноцид, и надеяться на благодарность – в обмен на то, что освободят его.