её крепче, заскрипел зубами. Его руки вспыхнули светом, он попробовал вытянуть энергию, как делал не раз. Но даже его собственный эфир взбунтовался. Я видел, как он пошатнулся, схватился за грудь.

— Да чтоб тебя, Ида, ты же… ты же не могла… — Его голос сорвался на крик. — Сделай что-нибудь, Алексей!

Я уже был рядом. Рухнул на колени, отодвинул Феликса и положил руку ей на грудь. Тепло. Сердце едва билось. Но эфирные каналы… Они были исковерканными. Переполнены токсичной аномальной энергией. Как ручей, в который вылили цистерну кислоты.

— Толстой ввёл ей двойную дозу того препарата с аномалией, — глухо сказал я. — Она еще держится, это хорошо. Но едва-едва. Даже если вытянуть это… не факт, что её тело справится. Но я попробую.

— Нет! — Лева протянул руку. — Алексей, ты сам еле на ногах стоишь. Дай мне… я попробую снова. Или… лучше отвезём ее в Академию, в Спецкорпус. Немедленно! Заболоцкий…

— Не довезем, — отрезал я. — Ей осталось несколько минут. Все отойдите. Феликс, ты тоже.

Я сомкнул ладони над ее телом. Закрыл глаза. Начал вытягивать.

Энергия пошла. Рваная, как колючая проволока, рвущая эфирные каналы и на моих руках. Меня бил озноб, глаза застилал белёсый туман. Каждый сантиметр энергии, вырванный из неё, оставлял внутри меня клок боли. Одно дело поглощать излишки Искажения в нормальном состоянии, другое — когда сам должен был помереть от перегрузки.

— В нас с ней течет кровь Романовых, — прохрипел Феликс. — Она должна… должна быть чувствительна… Ее тело должно справиться…

Он пытался себя утешить. Я знал. И знал, что вера не вытянет эту боль. Только воля.

Я шёл дальше. Канал за каналом. Оттягивал, чистил, стабилизировал. Меня качало. Свет дрожал. Я почти не слышал и не видел, что творилось вокруг.

И вдруг чьё-то прикосновение. Тамара. Мягкая ладонь на моём плече:

— Бери, Леш. Бери столько эфира, сколько надо. Я создам поток, а ты работай как распределитель. Помнишь, ты сам как-то мне это показывал…

Я молча кивнул в знак благодарности.

Потом ещё одно касание. Лева. Затем Уваров. Катерина. Эристов. Феликс… Один за другим они протянули мне свои руки, отдавая свои резервы. Аполлон положил руку мне на затылок, и сквозь меня, как через проводник, хлынул чистый, сверкающий эфир.

Я почувствовал, как сливаю их энергию в единый поток. Направил его к Иде — стабильный, ровный, чистый. Он не мог выжечь тьму Искажения. Но мог дать ее телу возможность пережить этот отравляющий шторм. Если она чувствительна…

Я видел, как она сжалась. Сердечный ритм дрогнул, пульс стал чаще. Ресницы Иды задрожали. Вокруг меня все напряженно молчали, боясь даже пошевелиться.

А затем она распахнула глаза. Тишина разорвалась ее неровным дыханием.

— Очнулась!

Ида попыталась сфокусировать взгляд — не сразу, неуверенно, как будто сквозь пелену, но я увидел, что она узнала нас. Сначала взглянула на меня. Затем — Феликса. И уже после этого она чуть заметно огляделась.

— Мы… на море? — прошептала она, едва слышно. — Что случилось? Как мы сюда попали?

Я стянул с себя куртку, дрожащими руками укутал ее, словно надевал на нее самый надежный щит. Куртка пахла солью, кровью и пламенем. И ещё моим вечерним парфюмом с нотами рома и табака — его мне подарила Таня на Рождество. Ида крепче сжала края куртки на груди.

— Толстой похитил тебя. Но теперь все хорошо. Все кончено, — сказал я. Я сам не узнал своего голоса. Он был хриплым, низким, будто обугленным.

Ида нахмурилась, вспоминая. В её взгляде мелькнуло тревожное непонимание.

— Толстой… Он был на балу, — сказала она после небольшой паузы. — Подошел ко мне… сказал, что хотел бы поговорить с тобой и искал тебя. Сетовал, что не застал… Потом… потом я почти ничего не помню. Все как в тумане…

Я прижал её к себе. Почти машинально, не думая. Просто не мог не держать.

— Толстой мертв, — прошептал я. — И больше никогда тебя не тронет. Никогда. Больше никто и никогда не посмеет причинить тебе вред. Обещаю.

Феликс опустился рядом, взглянул на нее, взял за руку.

— Ей нужно в больницу. Срочно.

— Согласен. Собираемся.

Я поднялся на ноги, будто поднимал не себя, а бетонную плиту. Подал Иде руку. Она попыталась встать, но ее не слушались. Девушку качнуло, я успел ее поймать. Но Феликс уже перехватил инициативу, мягко отстранив меня.

— Леш, ты сам больше похож на покойника, чем на живого. Хочешь, чтоб тебя в реанимацию вместе с ней увезли?

— Но что случилось?.. — тихо спросила Ида. — Почему вы все такие… — она осеклась, глядя на перепачканные лица, ссадины, пятна крови и пепел на досках. Здесь что, была война?

Феликс сжал её крепче, поднимая на руки.

— Почти. Локальный конфликт, скажем так. Твой герой снова решил спасти принцессу. Один. Ну, ты же знаешь, как он любит играть с огнём.

Я усмехнулся сквозь боль:

— Но ведь дракон-то мертв…

Мы зашагали прочь с пирса. Шли все вместе, медленно, спотыкаясь на каждом шагу — от боли, усталости, пережитого. Небо над Терийоки наконец очистилось, но в нём по-прежнему звенела тишина. Близился рассвет.

— Откуда ты узнал, куда нужно ехать? — спросил я у Феликса по пути.

— Твоя секретарша сказала. Агата которая. Без подробностей, просто что ты поехал в Терийоки. И что там может быть Толстой. Ну я все и понял…

Я нахмурился. Ну дает Чуфта! Они с Арсом и правда спелись по полной программе. Наверняка она отправила его немного приглядеть за мной или подслушать. И послала вместо себя Феликса. А уж Юсупов быстро собрал команду.

— Неужели ты думал, что мы бросим своего командира? — усмехнулась Катерина, взяв Аполло за руку.

Я лишь улыбнулся и кивнул ей.

— Рад, что вам не все равно.

Мы поднялись к обочине, где были припаркованы наши машины. У обочины трассы я заметил автомобили, ехавшие со стороны города. Целый кортеж с мигалками.

— Кажется, за мной, — тихо сказал я, больше себе, чем кому-то.

— Что ты натворил, Алексей? — Аполло поравнялся со мной, следя, чтобы я не рухнул на песок.

— Спас мир от одного психа. Такой ответ считается?

— Для меня — достаточно. А вот им, — он кивнул в сторону огоньков, — вряд ли.

Когда мы дошли до автомобилей,